Аглавена. Когда я приехала, все мне казалось возможным. Я надеялась, что никто не будет страдать… Теперь только я вижу, что жизнь не подчиняется нашим самым прекрасным намерениям. В то же время я знаю, что стоит мне остаться с тобой, когда другие от этого страдают, и я перестану быть тобой, ты не будешь мною, и наша любовь не будет уже прежней…
Мелеандр. Быть может, это правда, Аглавена. А между тем разве мы не были бы правы?
Аглавена. О, Мелеандр, быть правым — такое жалкое преимущество; мне кажется, что лучше всю жизнь самому ошибаться и не заставлять плакать тех, кто неправ. Я знаю все, что можно возразить, но зачем говорить, когда ничто не в силах изменить более глубокую истину, которая не одобрила бы наших самых прекрасных слов? Будем внимать только тому, что чуждо слов. Наперекор речам и поступкам, нашей жизнью управляет только простое начало вещей; всегда заблуждаешься, если идешь против того, что просто. Кто знает, по каким причинам мы встретились слишком поздно; кто осмелится сказать, что судьба не то же, что Провидение… Я внимаю теперь твоей душе и моей, и все, что мы можем сказать, не изменит того простого и мудрого решения наших душ… В эту минуту мы так мудры, мой бедный Мелеандр, что если бы кто-нибудь нас случайно подслушал, то сказал бы: «Они любят друг друга слишком холодно или не знают, что такое истинная любовь» — потому что мы любим друг друга любовью, о которой и не ведают те, кто любит мимолетно…
Мелеандр (целует ее). Я люблю тебя, моя Аглавена; только такая любовь прекрасна.
Аглавена (в свою очередь целует его). Я люблю тебя, мой Мелеандр; только такая любовь неизменна.
Молчание.
Мелеандр. Скажи, Аглавена… думала ли ты, какова будет наша жизнь, когда мы расстанемся и когда от нашей большой любви останется только маленькое воспоминание, которое должно постепенно исчезать, как и все другие воспоминания? Что я буду делать в будущем году без тебя? Что станешь делать ты? Мы будем тосковать дни и месяцы, протягивая друг к другу руки в пустоту… Я не хочу плакать, но при первой мысли о будущем мы должны прильнуть друг к другу так, чтобы сердца перестали биться. Мы можем сколько угодно обещать любить друг друга наперекор годам, наперекор лесам и морям, которые лягут между нами. Есть много мгновений в нашей бедной жизни, когда воспоминание, даже самое нежное, не может утешить в слишком долгой разлуке…
Аглавена. Я знаю, Мелеандр, что утешаешься только на словах, когда, не видя друг друга, говоришь, что любишь… Теперь мы можем быть счастливы; тогда, наверное, будем несчастны. И тем не менее мы оба чувствуем, что то, что я делаю, необходимо. Ты будешь долго плакать, я буду плакать вечно, потому что мало знать, что поступил благородно, для того чтобы запретить слезам навертываться на глаза. И все же, если бы ты и знал слово, которое, ничего не меняя, заставило бы меня остаться, ты бы его не произнес… Если любовь наша иная, чем у других людей, то нам суждено страдать, и страдать втайне от других… Награды нет, мой бедный Мелеандр, но мы и не ждем награды…
Уходят.
Сцена III
У подножья башни.
Входят Аглавена и Мелеандр.
Аглавена. Я только что видела ее на верхушке башни, окруженную чайками, которые издавали резкие крики. Уже два-три дня, как она то и дело туда поднимается. Не могу выразить, как это временами меня пугает. К тому же она кажется более тревожной и менее печальной. Можно подумать, что в ее маленьком глубоком сердце что-то назревает…
Мелеандр. Мне кажется, она снова возвращается к жизни прежней Селизеты. Заметила ли ты, что она поет и что она точно ожила?.. Она выступает перед нами, освещенная неожиданным светом. Не лучше ли умолчать о твоем отъезде, пока она не станет спокойнее, и подождать, чтобы происходящие в ней внутренние перемены завершились?..
Аглавена. Нет, я хочу ей сказать сегодня же…
Мелеандр. Как ты ей скажешь? Не боишься ли ты, что ребенок, уже ставший нам близким и который, несмотря на свои слезы, только тобой и живет, будет страдать, если ты уйдешь? Страдать так же глубоко, как ты сама страдала бы, если б существо прекраснее тебя пожертвовало собой ради тебя, ее недостойной.
Аглавена. Мы не вправе взвешивать чужую судьбу, Мелеандр… К тому же, оставшись здесь, я перестану быть столь же прекрасной, как это дитя, а я предпочитаю быть прекрасной вдали от тебя, чем менее прекрасной в твоих объятиях. Ты не станешь любить меня, если я не буду прекрасна. Я также думала о том, что ей сказать. Сперва я хотела солгать для того, чтобы она не страдала… Не улыбайся, мой Мелеандр. Правда, я так мало похожа на обыкновенную женщину, и ты, верно, не мог себе представить, что и я владею всеми хитростями женщины и умею лгать так же, как мои сестры, когда любовь требует лжи. Я намеревалась сказать ей, что уже не люблю тебя, что я ошиблась, что и ты меня больше не любишь. Кроме того я хотела сказать еще тысячу мелочей, которые унизили бы меня перед ней и в такой же степени уменьшили бы ее сожаление. Но я чувствовала, что в присутствии ее больших чистых глаз невозможно лгать. Не лучше ли плакать по поводу благородного поступка, чем радоваться тому, что ничего не прибавляет к душе. Слушай… Вот она сходит с лестницы и поет… Уйди, Мелеандр, мне надо поговорить с ней наедине: она открывает мне то, чего не может еще сказать тебе. К тому же истина сходит с неба во всей красоте только в присутствии двух существ.