Селизета. Нет, нет! Дай мне поцеловать тебя, Аглавена… Чем чаще я буду целовать тебя, тем сильнее буду уверена, что не ошибусь.
Аглавена. Я никогда не видела у тебя таких ясных глаз, как сегодня, моя маленькая Селизета… Душа твоя точно опьянена…
Селизета. Твои глаза тоже яснее обыкновенного, Аглавена, но ты не глядишь на меня…
Аглавена. Мне тоже хотелось сказать тебе нечто, Селизета…
Селизета. Что, Аглавена?.. Ты как будто не решаешься… Быть может, это то же самое?..
Аглавена. Что «то же», Селизета?
Селизета. Ничего, ничего… Я только так, болтаю… Но скажи мне, что это такое?..
Аглавена. Я боюсь опечалить тебя, Селизета, хотя в сущности ты должна была бы обрадоваться…
Селизета. Я больше никогда не буду плакать, Аглавена…
Аглавена (берет ее за руку). Что это значит, Селизета? Ты это сказала странным тоном…
Селизета. Нет, нет… Я не буду больше плакать, вот и все; разве это не естественно?
Аглавена. Дай мне заглянуть в твои глаза…
Селизета. Смотри, смотри… Что ты видишь в них?
Аглавена. Напрасно говорят, что душа человека открывается, если смотреть ему в глаза. Она, напротив того, прячется. Когда, не смея высказать свои опасения, я погружаю взор в прозрачную воду твоих глаз, мне кажется, что, вместо ответа на мой вопрос, они сами робко спрашивают: «Что ты видишь в нас?»
Молчание.
Селизета. Аглавена?..
Аглавена. Селизета?..
Селизета. Что ты хотела мне сказать?..
Аглавена. Приди в мои объятия, маленькая Селизета, я чуть не отняла у тебя все, чем ты владеешь…
Селизета. Ты печальна, Аглавена?..
Аглавена. Нет, я не печальна, потому что ты скоро будешь счастлива…
Селизета. У тебя в глазах крупные слезы, и я хочу осушить их…
Аглавена. Не беспокойся, моя Селизета. Если бы ты заплакала, я осушила бы твои слезы раньше, чем свои… Сядем здесь, у порога башни, и дай мне поцеловать тебя еще крепче, чем в тот вечер, когда мы говорили в первый раз… Помнишь тот вечер, тот водоем? Прошло более месяца с тех пор, Селизета; многое умерло, многое родилось, и душа видит яснее. Дай мне твои губы, Селизета, чтобы я могла поцеловать их с таким глубоким чувством, с каким только может целовать один смертный другого… У нас не будет больше таких мгновений, потому что завтра я ухожу; а все, что делается в последний раз, кажется нашему бедному сердцу глубоким и значительным…
Селизета. Ты завтра уходишь?
Аглавена. Да, завтра, Селизета. Это я и хотела сообщить тебе… Вначале я думала скрыть это от тебя и даже солгать, чтобы отсрочить твою печаль… Но ты так прекрасна и моя любовь к тебе столь безмерна, что я не в силах уберечь тебя от страданий, которые приблизят тебя еще больше к нам… Кроме того, когда люди уже начали жить по правде, как мы в эти три месяца, атмосфера меняется, и уже нельзя произнести ложь… Думая о тебе, я чувствовала, что это невозможно… Вот почему я говорю тебе, чтобы ты знала, что я страдаю, уходя, и чтобы ты также чем-либо пожертвовала. Мы все трое приносим жертву чему-то такому, что не имеет даже имени, но что сильнее нас… Не странно ли, Селизета? Я люблю тебя, люблю Мелеандра. Мелеандр любит меня; он любит и тебя, ты любишь нас обоих, — а между тем мы не могли бы быть счастливы втроем, потому что не настал еще час для такого единения… Я ухожу и прошу тебя принять мою жертву с такой же готовностью, с какой я ее приношу… Принимая ее, моя Селизета, ты поступишь так же прекрасно, как и я, и твоя жертва будет, быть может, больше моей. Ведь тот, для кого жертвуют, не так счастлив, как тот, кто приносит жертву… Я люблю тебя, Селизета, и хочу как можно крепче обнять тебя… Не кажется ли тебе теперь, когда мы обнимаем друг друга, проникнутые обе простейшей правдой души, не кажется ли тебе, что мы прикасаемся к чему-то, что гораздо больше нас?
Селизета. Не уезжай завтра, Аглавена!..
Аглавена. Почему не завтра, если надо уехать?..
Селизета. Прошу тебя, не уезжай раньше, чем я тебе все открою…
Аглавена. А ты скоро откроешь?
Селизета. Да, теперь я в этом уверена… Знает ли Мелеандр о том, что ты сейчас говорила?
Аглавена. Да.
Селизета. Я уже не так печальна, Аглавена…
Аглавена. Что бы ты сделала, Селизета, если бы я ушла, ничего не сказав?