Игрэна. Кто это так поет?
Мелисанда. Это птицы… Ты не видишь? Их там тысячи на развесистых ивах, на берегу реки.
Селизета. Как ты бледна, Мелисанда…
Мелисанда. Ты тоже бледна… Не смотри на меня…
Селизета. Твое платье распалось в клочья; сквозь него видно твое тело.
Мелисанда. И твои обнаженные груди видны сквозь покровы волос… Не гляди на меня…
Селизета. Какие у нас длинные волосы…
Игрэна. Как бледны наши лица…
Белланжера. Как прозрачны наши руки…
Мелисанда. Алладина рыдает.
Селизета. Я целую ее… я целую ее…
Ариана. Да, да, обнимайтесь, но не всматривайтесь пока еще друг в друга… Торопитесь, пока вы не станете снова печальными, но на сей раз уже от света… Пользуйтесь опьянением, чтобы выйти из могилы… Каменная лестница спускается по откосу скалы. Я знаю, куда она ведет; но кругом светло, и доносится ветер с моря… Идемте, идемте все вместе; тысячи лучей пляшут на хребтах волн… (Выходит через отверстие и исчезает среди света.)
Селизета (следуя за ней и увлекая остальных женщин). Да, да, идемте, идемте, мои бедные счастливые сестры! Давайте плясать вместе с лучами света.
Все поднимаются на камень и исчезают в свете, танцуя и распевая.
Занавес.
Действие третье
Та же зала, что в первом действии. Разбросанные драгоценные камни все еще сверкают в мраморных нишах и на плитах пола. Между порфировыми колоннами стоят сундуки, переполненные драгоценными одеждами. На дворе ночь. Но при свете зажженных люстр Селизета, Мелисанда, Игрэна, Белланжера и Алладина, стоя перед большими зеркалами, заканчивают причесывание волос, расправляют складки своих сверкающих платьев, украшают себя цветами и драгоценностями, в то время как Ариана ходит от одной к другой, помогает им делом и советом. Окна открыты.
Селизета. У нас не было сил покинуть заколдованный замок. Он так прекрасен, что я бы по нему плакала… Что ты скажешь, Ариана? Как странно: мосты сами собой подымались, а рвы наполнялись водой, как только мы к ним приближались… Но не все ли равно: он больше не показывается… Он уехал… (Целует Ариану.) Покуда ты с нами, мы будем счастливы.
Мелисанда. Куда он уехал?
Ариана. Не знаю. Он покинул замок, взволнованный и, наверное, смущенный — в первый раз в жизни… Или, может быть, его испугал гнев крестьян. Он почувствовал, что ненависть переходит все границы, и, кто знает, может быть, он отправился за солдатами и за стражей, чтобы с их помощью усмирить бунт и вернуться господином… Если только в нем не заговорила совесть или другая какая-нибудь сила…
Селизета. Ты не уйдешь от нас?
Ариана. Как же мне уйти, когда рвы полны водой, мосты подняты, стены непроницаемы и двери закрыты? Не видно, чтобы кто-нибудь сторожил нас; а между тем замок не безлюден. За каждым нашим шагом следят. Должно быть, он отдал тайные приказания. Но за стенами прячутся крестьяне, и я чувствую, что они охраняют нас. События близятся, и нужно в ожидании их быть красивыми, сестры мои. (Приближается к Мелисанде.) Так-то ты готовишься к событиям? Твои волосы — самое прекрасное чудо, которое я только видела на свете. Они освещали мрак подземелья и улыбались бы среди могильной ночи; а тебе вздумалось скрыть все их лучи. Подожди, я снова постараюсь вернуть свободу свету.
Срывает покрывало, расплетает косы, и волосы Мелисанды распускаются и сверкают на ее плечах.
Селизета (оборачиваясь, чтобы посмотреть на Мелисанду). О! Откуда это сияние?
Ариана. Оно в ней самой; оно в ней таилось. А ты, Селизета, что ты сделала? Куда ты прячешь свои божественные руки?
Селизета. Вот в эти золотые рукава…
Ариана. Я их не вижу… Я ими любовалась, когда ты закалывала волосы… Они поднимались, как будто призывая любовь, и мой растроганный взор ласкал их движения… Я отвернулась, и вот теперь передо мной одно воспоминание. (Расстегивает ей рукава.) Вот еще два луча счастья, которые я освобождаю.
Селизета. О, мои бедные обнаженные руки!.. Они будут дрожать от холода…
Ариана. Да нет же, — ведь они очаровательны… (Подходя к Белланжере.) Где ты, Белланжера? Сейчас только в глубине зеркала я видела плечи и шею, которые наполняли его нежным светом… Я должна все высвободить… И все эти драгоценности, сверкающие у ваших ног, разве они были созданы для того, чтобы умереть на плитах, а не для того, чтобы зажечься огнем от теплоты груди, рук, волос? (Горстями подымает драгоценные камни и украшает ими подруг.) Право же, мои молодые сестры, я больше не удивляюсь, что он не любил вас так, как должен был любить, и что ему хотелось бы иметь сто жен… У него не было ни одной (Снимая плащ, который Белланжера накинула на свои плечи.) Вот два источника красоты, которые терялись во мраке… Главное, не бойтесь быть слишком прекрасными.