Мерлин обнимает Лансеора и медленно уходит.
Сцена II
Мерлин, Ариэль, потом Жуазель и Лансеор.
Та же зала, что в четвертом действии. Луна освещает ее голубыми лучами; направо, на мраморном ложе, сидит Мерлин. У изголовья, на ступеньках возвышения, на котором воздвигнуто ложе, стоит на коленях Ариэль.
Мерлин. Ариэль, час пробил, и Жуазель приближается… Я жертвую моей бесполезной жизнью, и все же я хотел бы, чтобы смерть, если это возможно, не омрачила самой пламенной и невинной любви, какую лишь носила земля… Но ты дрожишь, ты плачешь, ты скрываешь от меня глаза, расширенные от слез… Что ты видишь, дитя мое, почему ты глядишь на меня с таким ужасом?
Ариэль. Господин, умоляю тебя, откажись от этого испытания. Еще не поздно. Мой взор не проникает через окружающий его мрак… Оно, я вижу, я чувствую, может быть смертельным, потому что наши две жизни судьба вложила в руки обезумевшей и ослепленной девы… Я не хочу умереть. Есть другие исходы… Я всегда служила тебе, как твоя собственная мысль… Но сегодня я боюсь, что не смогу последовать за тобой… Ты хорошо знаешь, что моя смерть связана с твоей… Откажись; мы постараемся проникнуть в будущее на других путях; мы можем еще избежать опасности…
Мерлин. Я не могу отказаться от последнего испытания. Твой долг — бодрствовать для того, чтобы оно кончилось добром. Твой долг — остановить оружие, которое Жуазель готова поднять на нас.
Ариэль. Но я не знаю, смогу ли я это сделать? Жуазель разит так внезапно и глубоко, что ее движения ускользают от моих рук, от моих глаз, от самой судьбы… Я вижу только блеск занесенной стали… Все смешивается во мраке; моя жизнь и твоя зависят от одного движения неловкой руки.
Мерлин. Она здесь. Я слышу, как она ощупывает дверь. Повинуйся и молчи; я также повинуюсь… Бодрствуй, будь быстра и сильна… Я закрываю глаза и буду ждать судьбы.
Ариэль (обезумевшая от испуга). Откажись! Я не могу! Я отказываюсь! Я убегу!
Мерлин (повелительно). Молчи!
Он ложится на кровать, закрывает глаза и принимает вид человека, спящего глубоким сном. Ариэль, подавляя рыдание, падает на ступени. Налево, в противоположной стороне залы, открывается маленькая дверь, откуда входит Жуазель, закутанная в длинный плащ, с лампой в руке. Она делает несколько шагов и останавливается. Ариэль выпрямляется и прячется у ног Мерлина, незримая за занавесями ложа.
Жуазель (нерешительно останавливается, тяжело дыша и дрожа от страха). Я пришла… Я сделала последний шаг… До этой минуты, которой теперь время не в силах удержать и которая увидит нечто неизгладимое, до этой маленькой двери, которая вскоре захлопнется за двумя пленными жребиями, — до этих пор я знала все, что следовало делать… О! Я все верно обдумала… Оставалось только это и ничего другого… Только это казалось верным, справедливым и неизбежным. Но теперь все вдруг изменилось, и я все забыла… Есть другие силы, другие голоса… и вот я стою совсем одна, перед всем тем, что шепчет темная ночь… Справедливость, где ты? Справедливость, что надо делать? Я собираюсь действовать, ибо ты так хотела… Ты убедила меня, и ты меня толкнула… Там, только что, под несчетными звездами, которые освещали дверь, которые ты вызвала на небо, чтобы укрепить мой дух… Там не было сомнений! Сердце мое горело уверенностью всего, что дышит, согревает, любит и имеет право на любовь… Но лицом к лицу с поступком ты сама отступаешь, отрицаешь свои законы и покидаешь меня… О, я чувствую себя слишком одинокой, одинокой во власти неведомого, как слепая рабыня… Я ступала, не видя куда… Я не буду глядеть; я подниму свои безумные глаза на ложе лишь в ту минуту, когда наступит срок. (Приближается машинальным шагом к подножию ложа.) Теперь пусть говорит сама судьба. (Смотрит на ложе, видит спящего Мерлина и, изумленная, делает шаг назад.) Он спит… Что это? Я не предвидела… Все, кроме этого… Не лучше ли подождать? О! я хотела бы подождать! Он спит глубоким сном… Значит, он не хотел… Но если бы он не спал, я не могла бы исполнить то… Он обезоружил бы меня, овладел бы мной… Итак, судьба, справедливая и добрая судьба, отдает мне его. А я искала знаменье… Вот оно, вот это знаменье!.. Чего же мне еще ждать, если я жду теперь? И все-таки… ведь он спит, и я не могу знать… Может быть, он проснется, откажется от своего намерения и скажет: ты можешь уйти… Он не был бездушен и часто говорил, как отец… О! если бы он проснулся, если бы протянул ко мне руки, сделал движение… О, тогда и только тогда я была бы сильна и могла бы победить… Но вид спящего человека укрощает ненависть… Превратить этот сон, готовый бежать от одного слова, в другой сон, которого не прервет никакая сила, ни человеческая ни сверхчеловеческая… О! я хотела бы, по крайней мере, чтоб слово прощения… Нет, я слишком робка. Это страх мой ищет, как бы… Я пришла сюда не затем, чтобы размышлять… Нет более сомнений после того, что он сделал, после того, что сказал… Я буду послушна лишь своему голосу, лишь голосу судьбы, которая хочет, чтоб я спасла нас обоих… Тем хуже, если я ошиблась… Я права!.. Я права! Погасни, моя лампа! Я видела то, что нужно видеть… (Гасит лампу и ставит ее на одну из мраморных ступеней, вынимает спрятанный кинжал, заносит его и с минуту смотрит на Мерлина.) Теперь пришла твоя очередь! О, если бы ты мог поступить так, как хочет моя мысль вопреки всякому состраданию, если бы смерть, сверкающая на острие клинка, не была настоящей смертью, неодолимой смертью… Но это слишком… Пора… Сказано и сделано, я наношу удар!