Жуазель. Если ты счастлив, то и я счастива… я не знаю, как и ты… Я только что проснулась от непонятного сна, полного ужасов…
Мерлин. Да, моя бедная Жуазель; сон был ужасен, но он побежден. Испытание окончилось и создало счастье, которому ничто больше не угрожает, кроме только того врага, который угрожает всем людям…
Лансеор. Но скажите наконец, в чем состояло это ужасное испытание?
Мерлин. Жуазель тебе о нем расскажет среди первых безмятежных поцелуев, которым вы обменяетесь после этой победы. Они лучше моих бедных слов скрасят все то, что в этом испытании кажется непростительным… Оно было опасно и почти невыполнимо… Жуазель могла выбрать различный путь… Она могла уступить, принести себя в жертву, могла пожертвовать своей любовью, могла прийти в отчаяние… мало ли еще что… Она не была бы тогда ожидаемой Жуазелью… Но существовала лишь одна тропинка, предначертанная судьбой, и ее она избрала, прошла до конца и спасла твою жизнь и вместе с тем свою любовь…
Жуазель. Итак, предписано, что любовь должна убить все, что пытается заградить ей дорогу…
Мерлин. Нет, Жуазель, не знаю… Не будем создавать законы из немногих обломков, собранных во мраке, который окружает нашу мысль… Но та, которая должна была свершить то, что хотела свершить, и была определена судьбой для моего сына… Предопределено было для тебя одной и, быть может, для тех, кто несколько походит на тебя, что они имеют право на любовь, которую судьба им указывает, и что эта любовь должна превозмочь несправедливость… Я тебя не сужу. Судьба тебя оправдывает… Я счастлив, что он тебя избрал среди всех женщин…
Жуазель. Отец мой… Я еще дрожу при виде этого оружия, которое одно мгновение… Простите меня, отец… я вас уже любила.
Мерлин. Я прошу тебя протянуть мне руку в знак прощения…
Жуазель. Нет, нет… Я протягиваю вам не холодные руки прощения… а руки, которые ласкают, любят и благодарят… Я понимаю теперь, почему, несмотря на свою ненависть, я не могла ненавидеть; то, что вы сделали, было труднее всего, что сделала я… так оно было жестоко… И когда я думаю о том, что прошло, я вижу, что вы, мой отец, перенесли испытание более тяжелое и более славное…
Мерлин. О нет, сужденное мне тяжкое испытание едва ли может быть тебе ведомо… Оно останется тайной моего сердца, которое вас любит и соединяет вас в себе, и, чтобы претворить в счастье эту слишком глубокую тайну, просит у вас, мои дети, лишь минуту ваших радостей — поцелуй, быть может, более продолжительный, чем тот, который обыкновенно мимоходом уделяют уходящим старцам.
Лансеор (бросаясь в его объятия). Отец!..
Жуазель (в свою очередь обнимая его). И мой отец!..
Ариэль (желая присоединиться к тесно сплоченной группе). Никто меня не видит и не думает уделить мне даже малой доли любви, вырванной моими невидимыми руками из скупых рук дней и годов.
Мерлин (улыбаясь). Я вижу тебя, Ариэль, ты любишь нас всех троих… Но Жуазель назначен поцелуй более пламенный, чем тот, который ты нам даешь… Иди же, обними ее… Испытание окончено и в моем старом сердце… Еще немного времени, и мы будем далеко от нее и далеко от всякой любви. (Ариэль припадает к Жуазель долгим поцелуем.)
Жуазель. Что вы сказали, отец, и с кем вы говорите? Мне кажется, точно цветы, которых я не могу сорвать, коснулись моего лба и ласкают мои губы…
Мерлин. Не отстраняй их; они печальны и чисты. Это моя бедная Ариэль распространяет их вокруг себя… Это моя невидимая дочь — добрая фея острова, которая вас открыла и защищала… Она хотела в последний раз слиться с вашей великой любовью и попросить свою долю, хотя бы самую скромную, в счастье, которым вы ей обязаны…