Из тумана выступили причальные столбы. Вэйха накинул канат, затянул и прислушался. Тишина. Нет, вот плеск волн, собачий лай вдалеке, унылый скрип незапертой ставни, крик чайки – зовет птенцов, боится потерять их во мгле. Но не слышно людских голосов, железо не клацает и не гудят сигнальные рожки. Все спокойно.
Вэйха выбрался на пристань, знаком позвал туман за собой. Тот послушно пополз, окутал липкими волнами. Теперь в двух шагах ничего не видать. Сторожа – раньше их было трое, но кто знает, сколько теперь? – не разглядят пришельца. Только бы самому не заблудиться, не ходить кругами во мраке.
Кровь поможет.
Вэйха вытащил нож, полоснул запястье. Порез потемнел, вспыхнула запоздалая боль. Терпи, прислушайся. Ты делал так прежде, кровь взывает к крови, где она, куда идти?
Боль выгнулась, алой нитью ушла в туман. Вэйха сделал шаг, еще один, пошел быстрее. Рана налилась кровью, капли потекли по коже. Хорошо, пусть не останавливается, скоро пригодится.
Он шел, и нить боли укорачивалась, сжималась, как пружина. Еще миг – и клочья тумана разошлись, Вэйха коснулся стены. Ночь поглотила защитные знаки, ни одного не видать, но пальцы чувствовали их, узнавали. Да, это узоры, которые рисовал Гардир, смешивал краску со своей кровью, замыкал круги снова и снова. Сам изобрел этот способ, никто его такому не учил. Как же он гордился этим открытием, как оберегал его! Даже наставников не захотел посвятить в тайну, рассказал лишь отцу. Тот пытался слушать, а потом сказал: «Для меня слишком сложно. Но главное я понял – твою защиту никто не вскроет». Отец, хоть и ходил когда-то в школу заклинателей, хоть и получил медальон, торговлю любил больше колдовства.
Узоры горели, дрожали под ладонью. Вэйха отыскал перекрестье линий, обмакнул пальцы в кровь, нарисовал знак разрыва.
Руку ошпарило, сила пошла рябью, голова закружилась. Вэйха судорожно глотнул воздух, но легче не стало. Кто знает, что будет, когда знаки совсем распадутся, когда… Нет, начал – нужно завершить.
Он медленно шел вдоль стены, разрывал узоры. Кровь текла неохотно, рана ныла, земля качалась под ногами. Ничего, еще чуть-чуть. Вот так. А теперь знак движения – пусть заклятье летит, мчится вперед.
Вэйха отступил, перевязал запястье платком. Страх успел кольнуть сердце: ничего не вышло, все зря. И тут же донеслось эхо силы – побежало по стенам, по крышам, по черепице и кирпичам. И стихло. Вэйха больше не чувствовал своих узоров, кровь не тянулась к крови. Остались лишь пустые рисунки на стенах, а защита исчезла.
Он подошел к воротам.
Три тяжелых засова, висячие замки. Не беда, их легко сломать.
Колдовство пронзило металл, он поддался, хрустнул. Слишком громко! Сейчас запоют рожки, послышатся крики сторожей – нет, все тихо. Вэйха толкнул створку ворот.
Внутри было темно, но он помнил, как устроены отцовские склады. Узкие проходы, ряды ящиков и тюков. Но вдруг ошибся, открыл не ту дверь, и тут нет толченки, только шелковые ткани и многоцветные стеклянные блюда? Те, на которых так и не появились журавли.
Будь, что будет.
Вэйха вскинул руку и расчертил воздух знаками Нура. Молниеносные, отчаянные, они вырвались из-под пальцев, устремились к небу, к земле, к четырем сторонам света.
Взрыв громыхнул, сбил с ног. Вэйха откатился, попытался встать, синяя вспышка полоснула по глазам. И снова загрохотало, без умолку, еще и еще. Какая мощь, неистовое пламя, скоро стены рассыпятся, огонь переметнется, поглотит склады, будто кара небес, за толченку, за муки людей, за все, надо принять эту кару, остаться здесь!
Нет!
Иджа! Надо вернуться к ней!
Вэйха вскочил, кинулся к реке, нырнул в туман и отвязал лодку. Грохот не утихал, пламя бушевало над крышами, ветер обдавал горечью, сыпал клочьями сажи. Вэйха оттолкнулся от причала, принялся грести изо всех сил.
Взрывы гремели еще долго, и мгла не могла скрыть синие отсветы пожара.
Дым добрался и сюда, к старой изгороди и зарослям кизила. Но улица была пуста. Если люди и проснулись, то прятались в домах, свет не зажигали, лишь в дальнем саду мерцал фонарь.
Вэйха распахнул дверь, вывел Иджу. Она шла послушно, но не отзывалась, слепо смотрела в ночь. Только бы никто не попался на пути, не начал расспрашивать, не увидел окровавленную повязку на руке Вэйхи. Он чувствовал, что слабеет с каждым шагом – всю душу вложил в колдовство, и сил почти не осталось. Вот бы лечь, отдохнуть хоть немного, уснуть. Забудь об этом, еще нескоро будет время для сна.
Вэйха усадил Иджу в лодку, забрался сам. Зажмурился, позвал туман – сердце заколотилось, голова загудела, как пустой барабан. Но даже капли магии хватило, мглистые потоки окутали борта. Можно плыть.