Наверняка с этой поры и начиналось то, что еще не раз приводило Ольгу к новым соседям: Зиночка умела показывать, она будто и старалась ради того, чтобы побольше посеять в чужой душе вредных зерен зависти.
Однажды произошло так, что Ольге не пришлось стесняться своего любопытства, и вовсе не безразлично смотрела она на новехонький мебельный гарнитур, говорила что-то о кресле, на котором только что сидела, — об этом приземистом, обитом голубым плюшем кресле, и уже с какой-то грустью узнавала она ту самую, знакомую с первого дня приезда соседей кушетку.
— Нравится? Вам нравится? — допытывалась Зиночка. — Видите, вот только шторы менять придется: они не в тон.
И долго любовались потом в спальне диваном.
— Нет, вы все же пощупайте, — подогревала Зиночка интерес Ольги. — В городе такой не купишь: и не дорого, и какой славный. Муж за ним специально в район выезжал.
Нет, она не ошиблась, Зиночка; может быть, уже сразу, как только загорелись глаза у Ольги при осмотре самых свежих ее обнов, она затаенно радовалась, заодно читая при этом совсем нехитрую повесть чужих и желаний, и надежд…
А в довершение всего — туфельки, замшевые, закрытые, такие чудные. Зиночка даже примерить их позволила Ольге, а та была так угнетена впечатлением от всего увиденного и услышанного, что могла лишь сказать:
— Ах, какой у вас золотой муж, Зиночка! Счастье иметь такого… Что и говорить!
7Вячеслав Петрович нравился Ольге.
Не по-особенному как-нибудь там, а так же, как нравилась ей и Зиночка, как нравились и тихие вечерние застолья в их квартире, когда втроем садились за стол, под дремотно-ровную сень торшера, и осторожно кто-то начинал затасканный список первых разговоров.
— Вы знаете, а может, слышали: покрасили в соседнем доме балконы, а колер перепутали…
— Да ведь так всегда, когда дом сдают, а потом за них доделывай…
И оказывалось, что приходил уже в чью-то квартиру милиционер и что не миновать виновным штрафа. А то рассказывали, как человек какой-то (утром в очереди говорили) разделил квартиру для двоих жен — вот комедия! — и угождает обеим. Женщины как-то по-особенному смеялись, Вячеслав Петрович тоже с ними…
Возвращалась Ольга от соседей умиротворенная, в необычном для Казика ровном настроении. Она рассказывала:
— Ты знаешь, Зиночка так боится, если бы ты только знал, как боится.
— Что ж это она? — придавая голосу едва уловимую иронию, словно любопытствовал Казик.
— Это ведь подумать, чтобы мнительной такой быть: еще когда тот ребенок родится, а она: «А что, если неживой будет или уродец — господи!»
— Пусть почаще выходит проветриваться, — по-своему понимал Казик.
— Да и я говорю. И Вячеслав Петрович. Он ласковый такой, внимательный — вот за чьей спиной хорошо живется жене!
— Ты все горюешь, бедная, покоя тебе нет. Только и сидишь у соседей…
— А тебе не нравится, да? Потому что они люди не такие, как ты!
— А какие же они? Что ты в них особенного нашла, скажи!
— Они жить умеют, а ты…
— Давай разберемся, — сердился Казик. — Что ты говоришь! Какой же твой Вячеслав Петрович особенный, если он даже здороваться с человеком не хочет, ходит, будто в руках вожжи от всей земли держит… Встретился я вчера на лестнице с ним… Потом… ты сама говорила, как он квартиру получал…
— Умный, вот и получил, а ты два года в закутке сидел… Каждый живет, как умеет.
— У тебя совести нет — что ты несешь? Лучше бы работать шла — меньше времени для глупостей было бы.
— Надоели твои глупости, слышишь? Я только с этой весны и жить начала…
Да, а меж тем и весна проходила, наступало лето. Летом поехал Вячеслав Петрович с Зиночкою к своим родителям. Вернулись они через месяц; Зиночка еще более располнела, и теперь какое-то испуганное и неопределенное выражение застыло в ее глазах и отразилось на маленьком, заметно загоревшем личике. Вячеслав Петрович выглядел озабоченным.
Прошло еще некоторое время. Ольга однажды сказала Казику:
— Зиночку отвезли в больницу. Сама видела…
— Пускай бы все хорошо обошлось, — отвечал на это Казик.
— Как ей там будет? Страшно, наверное? — тревожилась Ольга.
Она так привыкла к Вячеславу Петровичу, к Зиночке — всегда и думала, и говорила о них, как о своих. Теперь ее беспокоило: как там Зиночка? Не выдержала и зашла к Вячеславу Петровичу спросить, есть ли какие-нибудь новости о жене.
— А-а, это вы? — вовсе не удивившись, встретил ее тот.
Вячеслав Петрович был немного заспанный, как сразу заметила Ольга, с всклокоченными волосами и в выцветшей рубашке.
Ольга огляделась.