Лицо Сары исказилось, она с трудом сдерживала слезы.
— Мо был прав, — выдавила она. — Они убили Якоба. И Мо убили тоже они.
Я накрыл руку Сары ладонью, чтобы как-то утешить. Этого оказалось недостаточно. Тогда я встал, подошел и обнял ее. Она, вся дрожа, поднялась со стула и разрыдалась в моих объятиях. Сквозь тонкую ткань я ощущал тело женщины и то, как колотится ее сердце.
— Не отчаивайтесь. Мы обязательно найдем этих негодяев.
Она покачала головой, не отрывая ее от моей груди:
— Вы их не знаете!
— Мы их найдем! — повторил я.
Сара еще раз прижалась ко мне, потом отодвинулась.
— Извините. Я не собиралась так распускаться. Как насчет стакана вина? — спросила она, посмотрев на мою опустевшую чашку.
Я бросил взгляд на часы. Уже без пятнадцати десять, и я безумно устал. Но мне надо узнать как можно больше.
— Хорошо, — согласился я. — Но только один стакан.
Она улыбнулась все еще подрагивающими губами, вышла на кухню и вскоре вернулась с двумя стаканами темно-красного напитка. Я сел и пригубил из своего. Вино оказалось хорошим — слегка напоминало португальское, с легким фруктовым оттенком и слабым древесным послевкусием.
— Местное, — пояснила она. — Нравится?
— Да.
Она тоже отпила вина, потом прикрыла глаза и запрокинула голову. Из-под полуприкрытых век ее голубые глаза поблескивали, как два драгоценных камня. Я решил сосредоточиться на самой насущной проблеме:
— Но как именно убивают эти люди, ведущие биовойну? Что они сделали с Якобом и Мо?
Ее веки оставались неподвижными чуть дольше, чем я ожидал — словно она грезила наяву или находилась на грани сна. Потом Сара посмотрела на меня и медленно тряхнула головой:
— Способов у них много. Новейший — использование какого-то катализатора, находящегося в пище — мы думаем, что это особый сорт дыни, — который резко усиливает действие любого из множества аллергенов. — Она встала и обвела комнату рассеянным взглядом. — Я выпью еще стаканчик. Вы уверены, что не хотите еще?
— Уверен, спасибо, — ответил я и уставился на свой стакан, пока она выходила на кухню.
А ведь катализатор из той проклятой дыни может находиться в этой самой посудине…
И тут я услышал отчетливый звон: в кухне что-то разбилось.
Я бросился туда. Сара стояла возле осколков какого-то стеклянного предмета, который раньше напоминал, наверное, старинную керосиновую лампу. От осколков исходило белое свечение. С пола взлетело несколько крошечных жучков.
— Извините, — пробормотала Сара. Она снова плакала, размазывая слезы. — Я ее смахнула. Что-то я сегодня не в себе.
— Никто и не смог бы… в вашей ситуации.
Она вновь обвила меня руками, прижалась. Я инстинктивно поцеловал ее в щеку, чуть коснувшись губами, рассчитывая, что это сойдет за братский поцелуй.
— Останьтесь сегодня со мной, — прошептала она. — Разложите вон ту кушетку и сможете спать спокойно. Я буду в спальне. Мне страшно…
Мне тоже стало страшно, потому что я испытал острое желание поднять ее, отнести в спальню, на кушетку — куда угодно, — уложить, нежно освободить от одежды, пригладить пальцами ее сладко пахнущие волосы и…
Но Дженна тоже была мне очень дорога. И хотя мы не принесли друг другу официальных брачных клятв…
__ Что-то мне не по себе, — пробормотала Сара и мягко отстранилась. — Я ведь еще до вашего приезда выпила вина… — Голова ее качнулась, тело обмякло, а глаза закатились.
— Давайте я вам помогу. — Сперва я пытался поддерживать женщину, потом поднял на руки и отнес в спальню. Очень аккуратно уложил на кровать и нащупал пульс на запястье. Нормальный, хотя и немного учащенный. — Все в порядке, — успокоил я хозяйку дома. — Просто легкое потрясение и переутомление.
Она негромко простонала и взяла меня за руку. Я накрыл руку Сары своей, долго держал, пока ее пальцы не разжались во сне, и лишь тогда тихо вышел в соседнюю комнату. Я слишком устал, чтобы куда-то ехать, и настолько вымотался, что у меня не хватило ума сообразить, как раскладывается кушетка. Поэтому я просто свалился на нее, ухитрился сбросить туфли и моментально заснул. В последнюю секунду я подумал, что надо еще раз заехать на ферму Штольцфуса и что разбившаяся лампа была, наверное, очень красивой. И еще я понадеялся, что меня не отравили…
На следующее утро я проснулся внезапно, словно от толчка. Приподнялся, опираясь на руку, и повернулся как раз вовремя: перед моими глазами проплыла мокрая спина Сары. Наверное, только что из душа. Мне сразу подумалось, что есть и иные, не столь приятные способы пробуждения.
— Думаю, мне надо снова съездить на ферму Якоба, — сказал я ей за завтраком. Мы ели пшеничные тосты, яйца «в мешочке» и пили чай «дарджилинг», напоминающий ликер.
— Зачем?
— Ее с наибольшим основанием можно назвать местом преступления.
— Я поеду с вами.
— Слушайте, вы вчера вечером были очень расстроены… — начал было я.
— Правильно, и вы тоже. Но теперь я в порядке. Кроме того, я вам потребуюсь, чтобы разобраться в ситуации и подсказать, на что следует обратить внимание. Эмишей знаю я, а не вы.
Тут она была права.
— Хорошо, — согласился я.
— Прекрасно. Кстати, а что вы намерены там отыскать?
— Сам не знаю, — признался я. — Мо не терпелось показать мне что-то на ферме Якоба.
Сара задумалась, нахмурившись.
— Якоб работал над органическим противоядием от катализатора аллергии, — сказала она наконец, — но он действует очень медленно. Могут уйти годы, прежде чем катализатор накопится в организме в опасном количестве. Так что же мог показать вам Якоб во время столь краткого визита?
Если бы она сообщила мне это накануне, то виноград и бутерброды с ветчиной показались бы мне еще вкуснее.
— Что ж, сейчас нам больше негде искать, — сказал я и взялся за последний тост.
Но что означали ее слова применительно к убийству Мо? Кто-то и ему давал медленно действующий яд, который копился в организме неизвестное количество лет — так же, как и в организме Якоба, — и в результате оба умерли в один день?
Маловероятно. Похоже, тут действовали силы более серьезные, нежели один катализатор. Интересно, сказал ли Мо что-нибудь Якобу обо мне? И о том, что я к нему приеду? Я очень надеялся, что не сказал — мне очень не хотелось оказаться в роли второго, решающего катализатора.
Через час мы уже мчались на запад в сторону Тернпайк. Ярко сияло солнце, в окно врывался свежий ветер — замечательный день для загородной прогулки, да только ехали мы расследовать смерть одного из моих лучших друзей. Я позвонил Корине и сообщил, что заеду днем, если смогу.
— Расскажите мне о своей работе, — попросил я Сару. — О настоящей работе, а не о туфте для научного совета.
Как вы знаете, очень многие судят о науке по ее техническому оснащению. То есть если исследование делается без применения компьютеров, микроскопов и новейших красителей для ДНК, что это уже не наука, а магия, предрассудки или откровенная чушь. Но наука, по сути своей, есть метод, рациональный способ исследования мира, а все эти железки — вещь вторичная. Разумеется, приборы очень помогают, потому что раскрывают перед нашим сознанием более широкую картину, они подвластны зрению, осязанию и другим органам чувств человека. Но ведь приборы не очень-то нужны, верно?
— То есть сельское хозяйство, селекция растений и животных и прочие манипуляции с природными фактами практикуются людьми уже тысячелетиями, и никакого сложного оборудования для этого не требуется?
— Правильно, — согласилась Сара. — Но это очевидный факт и, уж конечно, не причина для убийства. Однако есть некие люди, которые преобразуют природу не для того, чтобы вывести новые, улучшенные сорта, а чтобы на этом нажиться, приобрести власть и устранить всех, кто станет у них на пути.
— Нечто вроде мафии биологов, — пробормотал я.