Дверь в будку стрелочницы Лукерьи Сидоровны была подозрительно приоткрыта.
На койке вместо больной бабушки лежал здоровый диверсант, умело замаскированный под стрелочницу. Но Карина сразу разгадала маскировку и начала задавать вопросы:
— Бабушка-бабушка, — спросила она, — а почему у тебя такие большие уши?
— Пирожки принесла? — спросил диверсант Ганс Мессершмидт, который проголодался, пробираясь в наш тыл.
— А почему у тебя, бабушка, — спросила пионерка, — такой большой нос?
— Чтоб вынюхивать измену и строчить на всех донос, вот зачем шпиону нос, — ответил диверсант. — Принесла ли ты мне свежий номер газеты «Гуслярское знамя» с отчетом о партийном собрании нашего района?
Диверсант, конечно же, выдал себя. Откуда ему было известно о партийном собрании?
Пионерку так просто не проведешь.
— Почему у тебя такие большие стальные зубы? — спросила она.
И тут диверсант проговорился.
— Чтобы перекусывать проволоку на границе, — прошептал он.
— Нам все ясно, — сказала девочка. — А зачем тебе, бабушка, такие большие очки?
— Это не очки, а фотоаппараты, — признался диверсант, — чтобы делать снимки секретных предприятий и оборонных заводов.
— Ты разоблачена, бабушка, — сказала пионерка Красная Косынка. — Признавайся, где у тебя пистолет — под одеялом или под подушкой?
— Ну уж нет! — зарычал диверсант. — Не жить тебе на свете, как и твоей покойной бабушке, которую мне не удалось завербовать, несмотря на то, что я предлагал ей крупные суммы денег, а также отдельную квартиру в областном центре.
— Ты замучил бабушку? — ахнула Карина.
— Это было бы слишком гуманно, — расхохотался диверсант. — Я привязал твою бабушку к рельсам на перегоне. И уже слышно мне, как стучат по рельсам колеса скорого поезда, который везет на Дальний Восток комсомольцев сталинского призыва, чтобы воевать на озере Хасан и защищать ваши дальневосточные рубежи от фашистских союзников — японских милитаристов. Бабушку разрежет пополам, а поезд сойдет с рельсов. Ха-ха-ха!
Зловещий хохот матерого преступника, бывшего белогвардейца и помещика, потряс сторожку.
— Этому не бывать! — воскликнула Красная Косынка и бросилась прочь.
Она выскочила на насыпь и побежала по шпалам навстречу скорому поезду, который шел на Восток.
Вот она уже поравнялась с бабушкой, которая была привязана к рельсам.
— Не отвязывай меня, Кариночка, — из последних сил прошептала бабушка. — Пускай я погибну, а ты махай, махай красной косынкой, зови на помощь краснокрылые самолеты и броневые машины танков. И пусть из моего старого погибшего тела вырастут алые маки и красные гвоздики.
Но тут к Карине подбежал комсомолец Миша Каганович, вырвал из ее руки красную косынку и стал махать ею, привлекая внимание машиниста. Карина же развязала бабушку и стащила ее с насыпи.
Они были спасены.
А вот Миша Каганович спастись не успел.
Его разрезало пополам колесами скорого поезда.
Погибшего комсомольца посмертно приняли в почетные пионеры первой гуслярской неполной средней школы.
Когда Миша Каганович испустил последний вздох, сзади донесся страшный вой. Это советские чекисты взяли с поличным диверсанта в бабушкиной шкуре.
Не удалась империалистическая провокация!
Карина помогла бабушке дойти до сторожки стрелочницы. Там она передала ей пирожок с капустой и свежий номер газеты «Гуслярское знамя» с отчетом о чистке партийных рядов. Бабушка сразу начала читать газету, а Кариночка поспешила домой.
Назавтра она получила «хорошо» по русскому языку.
Так поступают пионеры.
Вырезано из газеты «Гуслярское знамя» от 18 октября 1938 года.
Из последующих сочинений Николая Ложкина, который прожил долгую и бессмысленную жизнь, пристрастился к игре в домино и стал получать персональную пенсию, в отечественной литературе остались письма в различные редакции, чаще всего в журнал «Знание — сила» и «Блокнот агитатора», и сообщения о различных сторонах жизни города Великий Гусляр. Случалось, его корреспонденции вызывали живейший читательский отклик.
Но это все в прошлом. А нынче Ложкин стоял посреди комнаты, положив ладонь на кипу своих произведений и откашливался, готовясь к тому, чтобы озвучить свое первое желание. Взгляд его был прикован к маленькой золотой рыбке, которая медленно кружилась в медном тазу, ожидая его велений, как робкая девушка ожидает слов от юноши, который вот-вот намеревается сделать ей предложение руки и сердца.
— Желаю! — громко произнес Ложкин. — Желаю иметь однотомное собрание сочинений в кожаном переплете на мелованной бумаге. С золотыми буквами на переплете. Поняла?
— Чего ж непонятного? — сказала рыбка.
Раздалась нежная мелодия, и кипа бумажек исчезла со стола. Вместо нее на столе лежал аккуратный томик с золотым обрезом и золотыми буквами на корешке. Очаровательное произведение переплетного искусства.
Подобно жадному гурману, накинувшемуся на жареного рябчика, Ложкин схватил томик и принялся его листать.
По мере перелистывания он бледнел, краснел и на его лице вырисовывались бурные, обычно скрытые чувства.
Ложкину хотелось показать эту книгу жене, но сперва ее надо было подарить некоторым нужным и приятным людям.
Он кинул взгляд на стол и только тут сообразил, что больше книг нет.
— Ах, — сказал он. — Где книжки?
— Какие книжки? — спросила рыбка.
— Остальные.
— Мне была велена одна книга, — жестко возразила рыбка. — Я ее изготовила. Надеюсь, претензий нет.
— Какая одна! — возмутился Ложкин. — Мечи остальные.
— Какой тираж нужен?
— Такой тираж, чтобы в каждом книжном магазине нашего государства мой однотомник стоял. Где Толстой, там и я, где Шолохов, там и Ложкин!
— Большой тираж, — вздохнула рыбка. — Нелегкое поручение.
— Сделаешь или нет?
— Придется сделать.
— Так давай!
— Все!
— Что все?
— Сделано.
— Где книги?
— В магазинах. Как просил. Во всех книжных магазинах государства, рядом с произведениями Льва Толстого.
— А почему не вижу?
— Так они же в магазинах!
— А мои где? Где моя доля?
— Можете пойти в магазин и купить.
— Не говори глупостей. Что же, я должен собственные книги по магазинам покупать? А ну, чтобы сейчас же на столе было десять моих книг!
— Сейчас, — ответила рыбка.
Она вздохнула.
На столе появилась стопка книг в кожаных переплетах.
— Ну то-то, — утешился Ложкин. — А теперь переходим к следующим желаниям.
— Каким желаниям? — спросила рыбка.
— Моим.
— Любопытно, — сказала рыбка. — И какие же в тебе кипят желания?
— Я намерен вернуть обратно великий могучий Советский Союз не только в гимне, как уже сделано, но и в остальных апсектах.
— Аспектах, — поправила Ложкина рыбка.
— Неважно. Главное, чтобы ликвидировать эту самую демократию и порнографию на экранах телевизоров. Чтобы всех пидарасов в тюрьму упечь, чтобы воспевали, а не злобно критиковали, чтобы восславить партию, которая ведет к горизонтам, чтобы всюду колбаса была по два двадцать и никаких тебе Канарских островов, чтобы…