— Что творится, где Римма? — кричал он. — Кто посмел вырвать ее из моих объятий?
— Ты дома, — сказала Алена. — Ты вернулся ко мне и своему будущему ребенку. Успокойся и иди одеваться.
— Какой дом? — возмутился Боренька. — Мой дом в Вологде, я пребываю сейчас на берегу в оздоровительном комплексе «Северное сияние».
— И рядом с тобой новая возлюбленная? — строго спросила Ольга, которая поняла, какую глупую ошибку совершила ее сестра.
— Какого черта! — Боря топнул ногой. — Как ты меня затянула в омут мещанской жизни?
— Это золотая рыбка, — призналась Алена, — как в сказке. Я ей загадала желание, чтобы ты вернулся. Я думала, что ты будешь рад…
Голос ее колебался, словно оборванная скрипичная струна. Она уже поняла, что совершила глупую ошибку.
И свидетельством тому стали ее слова:
— И аборт уже поздно делать.
— Какие рыбки? — спросил Боря. — Повторите, какие рыбки? Где они? Кто выдает желания?
Вялой рукой Алена показала ему на банку, в которую они с сестрой пересадили рыбку из карандашного стакана.
Боря резко обернулся к рыбке.
— Понятно, — сказал он плотоядным голосом. — Сколько у нас осталось желаний?
— Два, — скучно бросила Алена.
— А ну, — приказал Боря. — Прошу вас, девочки, отойти и не мешать мужчине.
— Это наши общие желания! — воскликнула Оля.
Боря уже не видел ее.
Он бормотал зачарованно:
— Сначала надо… надо квартиру и машину… нет, сначала надо виллу на Кипре. Нет, сначала надо дворец в Баварии… начнем с дворца в Баварии…
Если бы кричать сразу, может быть, рыбка не сообразила бы и выполнила его преступную волю, но пока он бормотал, пришла в себя Ольга и поняла, что нельзя терять ни секунды. Она закричала страшным голосом:
— Рыбка, у меня срочное желание! Чтобы этот тип, чтобы Борис Глебкин исчез навсегда с наших глаз, чтобы мы его никогда не видели и он бы никогда не вернулся в Гусляр. Пускай он живет… в Патагонии или на острове Пасхи, но чтобы даже не помнил наших имен…
— С удовольствием, — произнесла золотая рыбка.
На месте Бори возникло завихрение воздуха и шуршание, словно в отдаленной галактике столкнулись две звездочки.
И нет Бори. Отправился в Патагонию.
Будто не было никогда.
— Ну что ты наделала! — зарыдала Алена. — Я же никогда теперь его не увижу!
— А ты хочешь его видеть?
— Не знаю.
— Ты что, не поняла, в каком он виде и с какими желаниями?
— Я все понимаю, — прошептала Алена. — Но все же он — отец ребенка. Мне без отца этот ребенок и вовсе не нужен. Жизнь они мне на пару поломали! С обрыва, что ли, сброситься?
— Не стоит он того, чтобы бросаться, — сказала Ольга, имея в виду Бориса.
— Я знаю! — диким голосом возопила Алена. — Отдай мне последнее желание! Оля, Оленька, ты же меня любишь! Отдай мне желание!
Оля не успела ответить, как послышался голосок рыбки, которая уже близко к сердцу принимала страдания девушек.
— Если она снова будет своего Бореньку возвращать, я отказываюсь.
— Нет, — сказала сквозь слезы Алена, — не буду я его возвращать.
— Тогда скажи, чего хочешь, а я не буду спешить с исполнением, — сказала рыбка, — если твое решение разумно, я его выполню.
Ольга кивнула.
— Я хочу, чтобы я больше не была беременной, — сказала Алена.
— Пускай я снова стану девушкой.
— Ой! — воскликнула Ольга. — Но ведь ребеночек уже есть!
— Вот именно, — сказала рыбка. — Я могу сделать тебя снова девушкой, но совершенно не представляю, куда денется младенец из твоего живота.
— На помойку! — крикнула Алена.
— Это жестоко, — сказала рыбка. — У меня, например, рождается около тысячи икринок, и я ни одну из них не подумаю выбросить на помойку.
— Тогда я утоплюсь.
— Не следует этого делать, — сказала рыбка.
— Я все равно утоплюсь!
— Но куда мы денем младенца?
— Ой, — вмешалась в их нервную беседу Оля, а нельзя мне этого ребеночка взять?
— Как так взять?
— Перенеси его в меня, — попросила Ольга. — Я его уже заранее люблю. Я всегда его любила, я всех маленьких детей люблю, я его рожу, я его кормить буду, я его в школу отведу, ну пожалуйста!
— Но если у тебя свои будут?
— А он что, разве будет не мой?
— В какой-то степени твой.
— Никто не догадается, — сказала Оля, — мы же с Аленой на одно лицо!
Рыбка спросила у Алены:
— А ты как к этому относишься?
— Мне до лампочки, — отозвалась Алена. — Пускай в приюте поживет.
— Приют — это мой живот, — сообщила Ольга. — Выполняйте желание!
Произошло помутнение атмосферы, шуршание звездных скоплений, возникла космическая мелодия, Алена мгновенно похудела и настолько потеряла в весе, что ей пришлось схватиться за угол прилавка, чтобы не упасть, зато ее сестра качнулась вперед и уперлась руками в стену, ибо у нее мгновенно вырос живот.
— Какое счастье, — сказала Ольга, придя в себя.
— Какое счастье, — сказала Алена, придя в себя.
Когда сестры отдышались, они понесли банку с рыбкой к реке, а по дороге рыбка их предупредила:
— Вам надо приготовиться к тому, что даже дома Ольгу теперь будут называть Аленой и наоборот.
— Я понимаю, — сказала Алена.
Она не могла сдержать жестокой улыбки. Теперь у нее на всю жизнь будет жестокая улыбка.
— И Ольге придется пережить все моральные неприятности, связанные со статусом матери-одиночки, — сказала рыбка.
— Первые шесть месяцев Алена за меня отработала, — сказала Ольга и поцеловала сестру в щеку.
Алена посмотрела на сестру и в первый, но далеко не в последний раз позавидовала ей.
Забегая далеко вперед, надо сказать, что, когда через три месяца Ольга родила маленького Сережу, врачи, что обследовали ее, констатировали редчайший случай непорочного зачатия. И когда через болтливых медсестер эта новость распространилась в Гусляре, у Ольги появились поклонницы, которые полагали, что она — святая женщина. Но это уже другая история.
Если задуматься, то ситуация возникла глупая. Невероятная и даже не фантастическая, потому что любая фантастика ищет объяснений, а тут — сплошные нелепости. И когда впоследствии компетентные лица старались разобраться в накладных и понять, как могло случиться, что в торговую сеть вторично попали говорящие золотые рыбки, то выяснилось: накладные составлены непрофессионально, неразборчиво и просто неграмотно. Всегда у нас так — большое дело делаем, а простую бумажку составить не умеем.
Неудивительно, что в поступках затронутых событиями людей также прослеживались нелепости.
Возьмем Армена Лаубазанца.
Он, как голодный кот, ходил вокруг банки с рыбкой, но, будучи опытным бандитом, не спешил высказывать желания. И после часа раздумий позвонил по межгороду в село Санаин, где живет его дедушка Ашот, мудрый человек.
Армен объяснил дедушке, в чем проблема.
— Желания клубятся в моей голове, — сообщил он, — но не могу выбрать принципиальное.
— Буду думать, — ответил дедушка.
Он перезвонил внуку через двадцать минут и сказал:
— Самое важное — вернуть Арарат в Армению. Добром турки нам эту великую гору не отдадут. Значит, не зря Господь послал тебе золотую рыбку. Требуй от нее возвращения Арарата. А уж потом будем думать о семейном благополучии.
— Я хочу тогда, — заглянул в будущее Армен, — организовать экспедицию на Арарат, чтобы найти там Ноев ковчег.
— Молодец, — сказал дедушка. — Но сначала верни его в Армению.
Счастье — это уверенность в себе. Так учил Заратустра. Счастье снизошло на Армена. Он выпил квасу и сообщил рыбке:
— Мое первое желание: пусть Арарат вернется из Турции на родину.
— Слушаюсь, — проговорила золотая рыбка, махнула хйостиком и ушла в глубину банки.