Выбрать главу

После этого – около восьмидесяти километров непрерывного отступления. Уткнулись в какое-то болото. Снаряды все израсходованы. Утопили замки от орудий в болоте, орудия бросили и отступали в пешем порядке. Всё это время немецкая авиация бомбила и расстреливала отступавших. У “сорока­пяток” обслуга – три человека, конная тяга полагалась только для 76-милли­метровых орудий. Лошадей всех давно перебили немцы с воздуха.

Отступление разбитых частей – всегда хаос, неразбериха и, наверное, паническое настроение. Нашёлся некий полковник, который взял командо­вание на себя. Сказал: всё, здесь окапываемся и будем держать оборону! Собрал воедино все разрозненные и разбитые подразделения, которые отступали в этом направлении, рассредоточил по фронту – и тут они впервые испытали на себе, что такое танковая атака. Бой закончился удачно: подбили несколько танков, немецкая атака захлебнулась.

Затем опять отступление в направлении Смоленска. Потом был страшный бой под Ельней, где эсэсовцы устлали своими чёрными трупами всё поле, где полегли и почти все наши войска, где родилась Гвардия. Дед чудом остался жив.

После переформирования он попал в отдельную разведроту при Ставке Георгия Константиновича Жукова. Шли бои, а их держали в резерве. Кинули в самое пекло только под Кёнигсбергом. Их рота выходила в тыл немцам по подземным коммуникациям. Ухитрились протащить с собой “сорокапятку” и миномет с боекомплектом. Ударили как раз по немецкому штабу.

Держали в резерве – не значит, что не воевали. Участвовали в спецоперациях, охраняли вагон маршала Жукова. Не раз дед летал в немецкий тыл, к партизанам, выполняя только ему ведомые задания. Отец имел рост 1 метр 81 см. Дед – такой же крупной стати, но ростом повыше.

 

Александра Алексеевна Угрюмова, мать:

Однажды Алеша рассказывал, как в Берлине маршал Жуков устроил ему выволочку. Война уже кончилась, капитуляция подписана, в Берлине налаживается мирная жизнь, ну и нашим солдатам давно хочется по домам: стосковались по цивильному образу жизни. Алексей надел чёрные суконные брюки штатского покроя, заправил в сапоги и вышел по какой-то надобности. Идёт, а навстречу на “виллисе” – маршал. Остановил машину: ”Подойдите, товарищ сержант!” Подошёл, доложился: такой-то, такой-то, направляюсь туда-то. “Поясните, как называется ваша форма одежды”. “Товарищ Маршал Советского Союза, только постирал форменные брюки, как меня вызвали!” “С вестового бы снял или подождал, когда свои высохнут!..” “Виноват, това­рищ Маршал Советского Союза!..” Жуков объявил ему пять суток домашнего ареста. “Есть пять суток домашнего ареста!”— развернулся по-уставному, пошёл. Жуков ему вслед: “Ладно, сержант, хватит с тебя трёх суток!”

Ещё был примечательный случай при форсировании Одера. Его орудие на конной тяге, а на переправе лопнули постромки. Лошади выплыли, а орудие утонуло. Перспектива – трибунал. И беда-то в том, что Алеша плавать не умел. Тем не менее сам нырял с вожжами, чтоб зацепить пушку. Вытащили.

Алексей долгое время работал на элеваторе, потом зашевелился осколок в лёгких – у него было несколько тяжёлых ранений. Отлежал в госпитале в Казани, и когда дело подошло к пенсии, решил перейти санитаром в психоневрологическую больницу. Там и дорабатывал стаж. Я ж 34 года проработала на элеваторе таксировщицей в бухгалтерии. А умер Лёша просто нелепо. Хирург после какой-то травмы снял ему ноготь с большого пальца и, чтобы не было воспаления, приказал медперсоналу: “Три дня поколите ему пенициллин”. Пробу делать не стали – здоровяк. А у него организм, оказывается, не переносил пенициллина. После первого укола он упал – и сразу всё!.. Случилось это 10 декабря 1979 года. А родился он 5 марта 1923 года. 56 лет и 9 месяцев пожил на свете…