Пора сказать о цели нашей поездки. Правда, все, о чем только что шла речь, имеет к этому самое прямое отношение. Если же говорить более конкретно — мы ехали в Бари на открытие памятника святителю Николаю.
“Мы” — это автор памятника, президент Международного Фонда славянской письменности и культуры, известный скульптор Вячеслав Клыков и его товарищи по фонду — Михаил Чванов, Александр Бочкарев, Сергей Матвеев, Борис Панов, священнослужитель из Радонежа о. Нектарий и я.
Что памятник Николаю ставится в городе Бари — понятно: своим почтительным вниманием к памяти этого святого барийцы такую честь заслужили. Не совсем понятным разве может показаться, почему памятник открывается не просто в западной стране, а, можно сказать, в цитадели католицизма, а на открытие его едут православные из России. Согласитесь, такое случается не часто, поскольку отношения между западной и восточной ветвями христианства радужными не назовешь. Причин тому много. Но если, особенно в них не углубляясь, всего лишь бегло оглянуться назад, будет видно, что, хотя у нас одна религия — христианство, мы уже почти тысячу лет живем в разных верах.
В странах Европы почитается накопительство, богатство, у нас — нестяжательство: бедность —- не порок. Ничего не имеющий, одетый в рубище юродивый Василий был так высоко чтим, что самый красивый в Москве (а наверное, и в России и не только в России) храм Покрова на рву “переименовался” в народе в храм Василия Блаженного.
Там за содеянные грехи можно откупиться. У нас слово “индульгенция” имеет осудительно-ироническую окраску, у нас грехи надо замаливать. Там не только уважаем, а прямо-таки обожаем индивидуализм, и как логическое следствие этого — человек человеку — волк. У нас же испокон века — человек человеку — друг, ибо почитается как наиглавнейшая заповедь Христа: возлюби ближнего, как самого себя. Именно отсюда — наша русская община, наш традиционный коллективизм. У нас и новая изба крестьянину ставилась в один день “помочью” всей деревни, и брага по окончании дела или в праздники пилась из ковша с красноречивым названием “братина”.
Даже спасение в вере и то признавалось со-общим: “Стяжи в себе дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи”, — говорил Серафим Саровский. К слову сказать, в Европе много чтимых святых, но там не было ни Сергия Радонежского, ни Серафима Саровского, который каждого, кто приходил к нему, встречал словами: “Радость моя...” О том, какими приветственными словами встречали приходящих к ним монахи известного в Европе ордена иезуитов, мы не знаем. А вот как встречали самих иезуитов в других странах, куда они устремлялись с проповеданием своей веры — об этом достаточно выразительное свидетельство в анналах истории имеется. Наша первая русская газета времени Петра Первого “Ведомости” ровно 300 лет тому назад, в 1702 году, в рубрике иноземных известий сообщала: “В Китайском государстве иезуитов вельми не стали любить за их лукавство, а иные из них и смертию казнены...”
Поскольку исток веры у нас один, то и главные праздники, такие как Благовещенье, Рождество или Пасха, и в Западной и в Восточной церкви идентичны. Некое различие бывает разве что в “несовпадении” календарных дат и в обрядах, сопровождающих праздники. Если же говорить о поминовении отдельных святых, то здесь “разночтений” больше и они более существенны. Скажем, изображения утыканного стрелами великомученика Себастьяна можно видеть на картинах многих европейских художников. Но, осмелюсь сказать, каждый из нас, если и будет напрягать память, чтобы вспомнить, кто такой этот Себастьян, все равно вряд ли вспомнит. Скорее, вспомнит тоже принявших мученическую смерть наших первых русских святых Бориса и Глеба.
Ну, это случай, можно сказать, простой: кто какого святого знает, тот его и чтит. А есть “разночтения” куда более существенные.
В последнее время наши средства информации с усердием, достойным лучшего применения, внедряют, а правильнее будет сказать, вдалбливают в сознание молодежи новоявленный праздник — день святого Валентина, хотя такого праздника в православной церкви не было и нет. В богословской литературе можно найти упоминание о том, что еще во времена императорского Рима молодой священник Валентин, вопреки запрету, тайно венчал влюбленных, за что был заключен в тюрьму. А в тюрьме, имея достаточно досуга, Валентин сочинял записки дочери тюремщика. Молодые люди полюбили друг друга. Однако дело кончилось тем, что Валентин за нарушение императорского запрета был казнен. А по прошествии какого-то времени церковь причислила его к лику святых, влюбленные же стали считать своим покровителем. Вот и все, вся святость.