Папа выскочил из кабины, быстро поднял Алешку на руки, крепко поцеловал:
— Как дела, сыночек? Чем занимаешься?
— Хорошо, папочка! Вот играю.
— Ну и хорошо, играй. — Папа еще раз поцеловал его и передал в руки молодому разбитному шоферу, которого Алешка уже знал, а сам вошел в дом. Шофер несколько раз подбросил мальчика в воздух так высоко, что у того каждый раз дух захватывало, а потом спросил:
— Что, мужичок, будешь мне помогать?
— Конечно, буду!
— Тогда полезай в кузов, будешь чурочки подавать, пора мне печку подтопить. — И он ловко подсадил Алешку в кузов машины, где впереди — у кабины — валялось много маленьких, аккуратно расколотых деревянных чурок.
Алешка знал, что эта автомашина работает не на бензине, а на дровах и называется — газогенераторная. У нее рядом с кабиной, позади нее, с левой стороны находится печка, которую надо все время топить, тогда машина будет ездить.
Весело, с удовольствием выкидывая чурочки на траву, Алешка наблюдал, как шофер заталкивает их в дверку печки.
— Ну все, хватит. Спасибо, малец, ты мне здорово помог. Теперь давай слезай!
— А можно, я здесь еще побуду? — Алешке было так интересно с высоты кузова наблюдать за их улицей.
— Хорошо, малыш, посиди пока. — И шофер куда-то исчез.
Алешка не пробыл в кузове и десяти минут, как из дверей дома появился отец. Он, подбегая к машине, увидел, что водителя нет, и сердито, громко закричал:
— Сашка, Сашка! Где тебя черти носят?! Ехать пора!
Из соседнего дома с виноватым видом выскочил шофер, папа еще раз крепко, по-мужски выругал его, они сели в кабину, и машина двинулась.
В этот момент на крыльцо выбежала мама, она начала было прощально махать руками, но вдруг увидела сына в кузове, рванулась за машиной, что-то отчаянно крича, но та уже набрала ход.
Алешка растерялся. Он подумал сначала, что его подвезут до конца улицы и там высадят, но потом понял, что в спешке о нем просто забыли. В заднее стекло кабины он видел, как папа что-то сердито выговаривает шоферу, но назад они не оглядывались, и Алешке стало обидно и тоскливо. Он сел на дно кузова, потому что ему было неудобно ехать стоя, и обреченно заплакал. Он понял, что ему остается лишь ждать, когда его обнаружат.
Уже смеркалось, и Алешка здорово замерз. Когда машина остановилась, шофер полез в кузов, видимо, за дровами, и замер. Лицо его вытянулось. Он охнул и сконфуженно закричал:
— Т-товарищ капитан, в кузове ваш сын!
Растерянный отец, с круглыми глазами, выскочил из кабины:
— Боже мой, сынок, как ты здесь оказался? Иди сюда — ко мне!
Алешка упал ему на руки прямо из кузова и снова — от той же обиды, что о нем так вот нехорошо забыли, — заплакал. Отец накинул на него свой китель.
— Ох ты, Сашка, и мерзавец, что ж ты натворил?! — гневно закричал он на водителя и угрожающе двинулся на него.
Тот шарахнулся от отца:
— Товарищ капитан, я думал, вы его высадили из кузова!
— Я тебе покажу — “думал”! Ну-ка, быстро за руль, опаздываем. Я с тобой в полку еще разберусь! “Он думал”, — понемногу остывая, но все еще с остатками гнева сказал отец.
В полк приехали уже вечером. Штаб располагался в лесу, где росли высоченные старые ели вперемежку с редким березняком. Между ними вразнобой стояли большие, высокие палатки, горело два-три костра, стучал движок электростанции.
К отцу подбежал рослый, ладный солдат лет двадцати пяти:
— Товарищ капитан, вас тут заждались!
— Вася, отдаю тебе на попечение сына. Забыл его этот растяпа в кузове, — погрозил отец кулаком явно робевшему шоферу и убежал.
— Ну, здравствуй, малец. Как тебя зовут?
— Алешка.
— Вот и хорошо, а меня зовут дядя Вася, я ординарец, то есть помощник твоего отца. Будем дружить?
— Будем, — вяло ответил Алешка. Он очень устал от свалившихся на него событий, от длинной дороги, от непрошедшей обиды и беспокойства за маму. Как она там, небось плачет? Ему самому снова очень захотелось заплакать, но он крепился.
— Есть хочешь?
Алешке, конечно, хотелось есть, но он пока стеснялся Василия, да еще у него было желание куда-нибудь забиться — передохнуть от всего с ним проис-шедшего:
— Я спать хочу.
— Ну хорошо, пойдем тогда спать.
Дядя Вася завел Алешку в папину палатку, которая освещалась тусклой электролампочкой, приготовил постель на раскладушке:
— Будешь раздеваться?
— Нет, я так полежу.
Алешка долго лежал в постели, но никак не мог заснуть — и от всех своих переживаний, и от стука электростанции, а еще — от чувства голода, которое стало мучить его все больше и больше.