Ф.Кузнецов • Шолохов и «Анти-Шолохов» (окончание) (Наш современник N5 2001)
Феликс Кузнецов
ШОЛОХОВ И "АНТИ-ШОЛОХОВ"
Конец литературной мистификации века
Глава шестая
"ДАКТИЛОСКОПИЯ" ПРОЗЫ
Запах чеборца
Сомнения в авторстве "Тихого Дона" меньше всего испытывали казаки. Не только те, кто ушел в эмиграцию, в чем мы убедились, постигая трагическую судьбу Павла Кудинова, но и земляки М. А. Шолохова, жители Вешенской и других станиц и хуторов Верхнего Дона.
Сохранилось немало свидетельств того, как восприняли они появление в выпусках "Роман-газеты" - наиболее массового издания тех лет - романа "Тихий Дон". Вот одно из них, - его привел местный краевед Иван Данилов в своей "книге народной памяти" "Донской чёбор".
Вспоминает Петр Трофимович Шапров:
"- Когда вышли первые части "Тихого Дона", читали книгу всем миром. Полстаницы собиралось на баз моего отца, где при организации колхоза сделали бригадный двор. Сойдутся, рассядутся в кружок прямо на земле - отец им читает... Стемнеет, а расходиться не хотят.
Просят читать дальше. Зажигали лампу, выносили во двор и читали дальше... Ну, а керосина-то тогда у всех намале было... Решили, что каждый, кто хочет слушать "Тихий Дон", пусть принесет полбутылки керосина...
Ничего похожего на эти чтения я в жизни больше не встречал: катались по земле от смеха, плакали, спорили... Многих героев угадывали по поступкам, по жизни, другие в романе прямо названы...
Вот комиссар Малкин... Тот, что шутя отправлял людей на расстрел. Был такой в самом деле. У тещи моей останавливался, когда приезжал в Букановскую. Заявится в дом и, не раздеваясь, в сапогах - бряк на кровать... Лежит и наганом играется, подбрасывает его под самый потолок...
Позже работал он в Москве, потом в Сочи".
Это не придумано. Книга народной памяти и по сей день хранит эти воспоминания - о том, как встретили "Тихий Дон" на Дону, о людях, которые узнавали себя в героях романа.
Обратимся к свидетельствам скромных вешенских учителей А. Г. Кузнецовой и В. С. Баштанник, которые, как и другие краеведы, бережно собирали эти крупицы, устанавливая, что "Тихий Дон" таит в себе правду многих реальных человеческих судеб, характеров и ситуаций.
Они встречались, беседовали с людьми, узнававшими себя в персонажах романа, их близкими и записывали эти рассказы о встречах с прототипами героев. К примеру, с братьями Ковалевыми (по-уличному Ковальковыми), которые дали жизнь в романе братьям Шумилиным (по-уличному Шамилям): "...О братьях Ковалевых все так в Каргинской и говорят: "Вот это Шамили".
Сельские краеведы пишут:
"Мы встречались с сыном Мартина Шамиля, Петром Мартиновичем Ковалевым... Петр Мартинович вспоминает о своей семье, о родителях следующее: "Отец не особенно грамотный был. Мы читали вслух "Тихий Дон", а он, отец, тогда сказал: это Мишка написал про меня, записал нас, говорит, Шамилями. И мать он описывает. Когда отец пришел, а сыч на могилках кричал, а отец хотел его застрелить, а мать говорит: "Ты что, я на сносях хожу.." Этот подлинный случай был описан М. А. Шолоховым в первом томе "Тихого Дона".
И действительно, в первых главах третьей части описывается сухое предвоенное лето 1914 года: "По ночам на колокольне ревел сыч. Зыбкие и страшные висели над хутором крики, а сыч с колокольни перелетал на кладбище, ископыченное телятами, стонал над бурыми затравевшими могилами.
- Худому быть, - пророчили старики, заслышав с кладбища сычиные выголоски.
- Война постигнет...
Шумилин Мартин, брат безрукого Алексея, две ночи караулил проклятую птицу под кладбищенской оградой, но сыч - невидимый и таинственный - бесшумно пролетал над ним, садился на крест в другом конце кладбища, сея над сонным хутором тревожные крики. Мартин непристойно ругался, стрелял в черное отвисшее пузо проплывающей тучи и уходил. Жил он тут же под боком. Жена его, пугливая хворая баба, плодовитая, как крольчиха, рожавшая каждый год, - встречала мужа упреками:
- Дурак, истованный дурак! Чего он тебе, вражина, мешает, что ли? А как Бог накажет? Хожу вот на сносях, а ну как не разрожусь через тебя, чертяку?" (1-2, 194 - 195).
Во втором томе романа, продолжают свой рассказ сельские краеведы, мы находим описание того, как голосила вдова Прохора Шамиля по мужу, погибшему на полях германской войны.
"Билась головой о жесткую землю жена Прохора Шамиля, грызла земляной пол зубами, наглядевшись, как ласкает вернувшийся брат покойного мужа свою беременную жену, нянчит детей и раздает им подарки. Билась баба и ползала в корчах по земле, а около в овечью кучу гуртились детишки, глядя на мать захлебнувшимися в страхе глазами. Рви, родимая, на себе ворот последней рубахи! Рви жидкие от безрадостной, тяжкой работы волосы, кусай свои в кровь искусанные губы, ломай изуродованные работой руки и бейся на земле у порога пустого куреня! Нет у твоего куреня хозяина, нет у тебя мужа, у детишек твоих - отца, и помни, что никто не приласкает ни тебя, ни твоих сирот..." (1 - 2, 446).