А потом мы сели за поминальный стол, и здесь я понял еще нечто, чего мне так не хватало помимо терпения. Я и не предполагал, что поминки станут особым испытанием для меня, я думал, что это будет, как у нас: плавным переходом от напряжения первой половины дня к состоянию застольной расслабленности. Но армянские поминки - это обряд, сохраняющий форму от начала до конца, в отличие от наших, к концу все более теряющих форму, так что даже порой забывается, по какому поводу собрались. Их даже нельзя сравнить с грузинскими, потому что отсутствует тамада: все и так знают, что делать и в какой последовательности говорить.
Сначала все мужчины по очереди выражают соболезнования главе дома (женщины слова лишены и вообще сидят отдельно). Количество тостов в смысле опьянения большого значения не имеет: армяне на поминках не пьют, а пригубляют, чокаясь, по своему обычаю, костяшками пальцев, держащих рюмку. Потом пришла очередь принимать соболезнования старшему сыну, затем - младшему. Я прилетел буквально накануне похорон, почти не спал, провел день, полный переживаний, и поэтому просто отдыхал сейчас, не нуждаясь ни в водке, ни в еде. Большинство речей произносилось по-армянски, и я мог не включаться, сохраняя на лице выражение вежливого внимания. Я не подозревал, что придет и моя очередь и что действо, собственно, будет заканчиваться мной. Когда же это случилось и все, обращаясь ко мне, стали говорить по-русски, - главным образом благодарили за то, что смог приехать, - я понял то, что поначалу понимал смутно и отстраненно.
Из многочисленной украинской и русской родни тети (их было 9 детей в семье) волею судеб прилетел только я один, и мне поневоле выпала здесь честь представлять русский и украинский народы. А если бы и я не смог прилететь (что было очень даже возможно, ибо билетов в кассе не было, и невостребованную бронь, на которую претендовало еще 18 человек, я получил с Божией помощью и по доброте аэрофлотовцев уже под конец регистрации), то это послужило бы поводом не только для горьких слов в адрес тетиных родственников (сама она в подобных случаях не считалась ни с силами, ни с затратами), но и в адрес русских и украинцев в целом - дескать, не умеют они чтить свою почившую родню. Быть может, впервые я почувствовал со всей ясностью, слушая незамысловатые, идущие от сердца слова этих людей, что каждый из нас в другой стране в любой ситуации представляет свой народ, что отношения между нациями складываются не только на страницах исторических книг, на ооновских ассамблеях, за длинными столами переговоров и в кабинетах аналитиков, они слагаются год за годом, век за веком из небольших кирпичиков, один из которых, может быть, был заложен сегодня.
И тогда я встал и так же естественно и непосредственно, как поднимал рюмку, без всякого желания непременно ответить приятным на приятное, сказал, что мне выпала редкая для русского человека возможность породниться с армянским народом, и я считаю это для себя честью и горжусь этим, и верю, что судьба не разведет нас надолго и мы обязательно будем вместе.
И вот только тогда - по взглядам, по улыбкам, по рукопожатиям - я понял, эти люди поверили, что я не просто льщу им, и стена отчуждения, существующая между армянином и иноземцем независимо от взаимного уважения, рухнула, и я действительно стал одним из них - Андрей-джан.
Но тут все закончилось - мужчины разом, как один, встали из-за стола, а женщины так же дружно покинули свою лоджию и стали убирать посуду. За одним, до половины накрытым столом, остались лишь близкие, подсела к нам, закончив приборку, сухонькая, с добрым морщинистым лицом теткина свекровь, которая на кладбище, крепко взяв меня за руку своей лапкой, сказала: "Она мне была как дочь!", и беседа за рюмкой доброй армянской водки потекла только по-русски - и я не чувствовал никакого стеснения от того, что хозяевам приходится делать это всего для одного человека, и видел, что не чувствуют этого и они.
"Терпения"
Мои впечатления об этих трех днях в Армении можно сравнить с горстью земли, что я держал в руках на кладбище. Ветер выдувал пыль, но тяжелые камни - остались.
Всех противоречий, конечно, устранить невозможно, особенно литературным путем. "Люби, люби, да не теряй головы". Как забыть, например, что теперь на российском Северном Кавказе армян, наверное, проживает столько же, сколько в самой Армении, если не больше? И что не далее как в январе нынешнего года, уже после моей поездки в Армению, на Ставрополье прошли антирусские выступления армян? Не получится ли так, что покуда мы со своим привычным благодушием размышляем, хорошо ли отворачиваться от своих всегдашних союзников и братьев во Христе, они нам готовят северокавказское Косово? Да что там Косово... В случае возникновения агрессивного армянского сепаратизма в Краснодарском крае и на Ставрополье Косово с овчинку покажется. Армяне - не албанцы... Вспомнят, глядишь, что одна из столиц древней Великой Армении называлась Армавир, и объявят, что столица будущей "Великой Армении" - Армавир краснодарский! Доказывай потом...