Ну, облаяла эта Альбац в очередной раз Советский Союз, оклеветала историю. В суд подать невозможно - вроде бы лично никого не оскорбила, ответить по тому же ТВ - не дадут. Одно остается: посоветовать Е. Альбац, когда она соберется рожать какого-нибудь маленького шендеровича, то пусть отправляется на роды в Занзибар, где нет ни тюрем, ни заключенных и никакой тебе советской детской смертности...
Нет, нужен Суд чести для профессиональных папарацци. Как только скажут, что в середине 70-х детская смертность у нас была похлеще, чем в Занзибаре, или что в те времена полстраны сидело в лагерях - сразу надо лишать права выступать, печататься, открывать на публике рот.
* * *
А вот мое впечатление о передаче Ирины Колесниковой, которую я услышал 3.III.2001 по радиостанции "Свобода". Речь шла об актрисах кабаре тридцатых годов. Вспоминала некая престарелая одесситка Мальвина Швидлер:
"Ну, конечно, Крис-Гонорская была знаменита на всю Европу. Певица без голоса, но красива была, как бестия, и такой уверенности в себе, что голос ей был не нужен. Она в ожидании номера всегда сидела за кулисами в одних трусиках. Во время войны в Киеве сделала блестящую карьеру, вышла замуж за какого-то очень важного немца.
А блистательная Клара Юнг! Она была еврейской актрисой сначала в США, потом в Восточной Европе и, наконец, в России. В то время все увлекались футболом, и за одну ее песенку Клару буквально носили на руках: "Я футболистка, с мячом играю, ножки раздвину - гол пропускаю!" Однажды эта Клара Юнг, которой не разрешил в России гастролировать какой-то крупный чиновник, пришла к нему в шубке. Он ее принял, она скинула шубку, а под шубкой - ничего! Через пятнадцать минут она получила право гастролировать по всей России!"
Ах, если бы Вы слышали, с каким нутряным придыханием и благоговением ведущая передачи слушала откровения Мальвины!
Да, племя Моники Левински остается верным себе... Впрочем, почему Моники Левински? И сама Моника, и Клара Юнг, и Крис-Гонорская, и Мальвина Швидлер, и все остальные "футболистки" - дочери их древней праматери Эсфири, очаровавшей варвара Артаксеркса и спасшей еврейский народ от очередных гонений... Отсюда и праздник Пурим, отмечаемый евреями 8 марта, и все передачи о кабаретных женщинах были посвящены этому женскому дню.
* * *
Профессору Литературного института Мариэтте Омаровне Чудаковой.
Мариэтта Омаровна!
Поскольку последние годы Вы не публикуете ничего написанного Вашим литературным пером, а может быть, и вообще ничего не пишете, то я с особым интересом слушаю всегда все, что Вы говорите. Появился этот интерес у меня с той поры, когда Вы, будучи членом Президентского совета при Ельцине, за несколько дней до русского Холокоста (3-4 октября 1993 года) потребовали от колеблющегося властолюбца: "Действуйте, Борис Николаевич!"
Я вспомнил об этом знаменитом афоризме, когда недавно увидел Вас на телевизионном экране во время истерики, в которую впала демократическая интеллигенция по поводу российского гимна. Лицо Ваше во время этой тусовки, организованной, по-моему, Нико Сванидзе, было очень живописным. Сеть угрюмых львиных морщин прорезала его, глаза Ваши глубоко ушли в глазницы, волевой рот был сжат в струнку, да так, что губы стали бескровными. "Что означает возвращение гимна, - словно Кассандра начали Вы свою речь. - Это первый шаг к возвращению того времени, когда я сидела в метро и закрывала от соседа книгу, которую читала. Чтобы он не увидел, что я читаю, и не донес в КГБ".
Да, мучения Ваши в советском метрополитене были безмерны. Терпеть названия "Площадь революции", "Площадь Дзержинского", садиться на лавочки имперских мраморных станций, закрывать от доносчиков и сексотов, которые все время липли к Вам, как мухи к меду, заголовки книг Солженицына, Аксенова, Войновича... Так ведь можно было и манией преследования заболеть...
А сейчас благодать. Катайся в метро, читай что хочешь - никто не донесет, не осудит. Правда, пластиковые бомбы иногда взрываются, как недавно на "Белорусской". Жалко, Вас там не было, чтобы Вы сполна испили из чаши свободы и демократии. Представьте себе: сидите Вы на лавочке, читаете, что хотите, и вдруг под Вами взрываются двести или триста граммов пластида. И Вы - окончательно свободны...