Дозор на Вахше
«Граждане СССР обязаны беречь природу, охранять ее богатства». Конституция СССР, статья 67.
Машина, монотонно ввинчивавшаяся в серпантин горной дороги, оставила далеко внизу подернутую дымкой тумана долину. Здесь, на высоте, хозяйничал ветер. На северных склонах он намертво вкропил в срезы породы иней и лед; но, как только гора поворачивалась боком к югу, солнце брало свое и среди камней появлялась яркая трава. Зелень травы — зимой...
Простором и покоем веяло от гор южного Таджикистана. Здесь все было слегка закруглено, горы раздвинуты широко, мягко, как будто раскатаны гигантской скалкой. И трудно было поверить, что именно по этим местам проходят на карте значки повышенной сейсмической опасности.
Карту эту я видел у сейсмологов перед отъездом из Душанбе. Красные значки, похожие на полоски пламени, ложились на коричневый цвет гор, хотя далеко не все горные массивы были мечены ими. Но на Памире их было немало: Средняя Азия, по существующей теории, лежит на одном из стыков монолитных платформ, из которых, как предполагают ученые, состоит земная кора, и именно на этих стыках сейсмическая активность особенно высока. За многие века и тысячелетия люди свыклись с неизбежностью землетрясений, если, конечно, можно привыкнуть к этому бедствию и, что более страшно, — к ожиданию его...
Но некоторое время назад из теоретических изысканий науки сейсмологии родилось новое и очень важное направление — сейсмостойкое строительство.
В местах, где подземные ураганы сметали кишлаки и целые города и где люди боялись строить двухэтажные жилища, появились дома в пять, а затем в восемь-девять этажей. Основываясь не на «авось, выдержит», а на точных расчетах сейсмологов и инженеров, строители научились возводить не только сейсмостойкие жилые дома, но и предприятия, мосты, плотины. Здесь, в Таджикистане, строится сегодня самая высокая в мире насыпная плотина Нурекской ГЭС — 310 метров. Плотина следующей ГЭС на Вахше — Рогунской поднимется на высоту 345 метров.
Горы, которые казались словно созданными для жизни человека, только сейчас могли гостеприимно принять его, а если быть точным — сам человек научился жить в этих помеченных красными тревожными значками местах.
Вместе с сотрудниками Института сейсмостойкого строительства и сейсмологии АН Таджикской ССР (ТИССС) мы едем на Головную ГЭС. Именно там десять лет назад была создана первая в Советском Союзе инженерно-сейсмологическая служба на земляной плотине, и Головная стала своего рода испытательным полигоном для Нурека, как тот, в свою очередь, для Рогуна.
Сейсмологи, в том числе Геннадий Сергеевич Селезнев, заведующий сектором сейсмостойкости гидротехнических сооружений ТИССС, посоветовали мне пройти по всей этой цепочке, чтобы понять смысл сейсмического дозора на Вахше. Сейчас Геннадий Сергеевич тоже ехал на Головную и, пользуясь свободной минутой, рассказывал:
— Главное — где и как строить... — говорил он. — Что надо знать о землетрясении? Где оно произойдет, его силу и время. На первые два вопроса современная сейсмология дает ответ с девяностопроцентной точностью. Остается вопрос прогнозирования времени, но и на него можно будет впоследствии ответить. Это позволило бы вовремя эвакуировать людей, но ведь предприятия и другие материальные ценности так быстро не вывезешь. Значит, главное — надежно строить. Особенно это важно для сооружений, способных, в свою очередь, спровоцировать катаклизм, например, для гидростанций и водохранилищ. Проблемами сейсмической защиты таких сооружений мы и занимаемся. Понятие «защита» включает в себя не только строительство по особым, так сказать, антисейсмическим законам, но и постоянное наблюдение за объектами, за берегами, где они возведены...
От перевала дорога медленно пошла вниз и час спустя уперлась в берег Вахша, в полосатый шлагбаум у въезда на Головную ГЭС. Затем «газик» пронесся по гребню плотины в нескольких шагах от свинцово-зеленой глади водохранилища и по пологому каменистому откосу сполз к двум домикам, стоящим на обрыве, словно под защитой плотины.
Нас встретил заведующий сейсмостанцией Иван Трофимович Финогеев. Высокий сухощавый человек средних лет, привыкший, видимо, к жизни сосредоточенной и замкнутой. Вообще здесь, как часто бывает на отдаленных станциях и в небольших экспедициях, работают всего двое — семья: сам Финогеев и его жена Валентина, инженер. Мои попутчики сразу же разошлись по своим объектам, а меня Финогеев повел осматривать хозяйство станции.