Это заведение располагалось в небольшом подвале (отсюда — и его неофициальное название) и было очень популярно среди студентов. В нем часто отмечали успешную сдачу экзаменов и окончание сессии. Или же другие какие-то важные события из жизни… Брали по кружке пива, кое-какую закуску (это было обязательно), вставали в углу и доставали то, что принесли с собой. В результате получалось дешево и сердито — то, что бедному студенту и надо.
На Пашу нахлынули воспоминания. Он смотрел на заснеженный двор (такой до боли родной и знакомый) и вздыхал: вон на той ледяной горке он однажды зимой поскользнулся, полетел и сильно разбил себе бровь. Ему тогда, кажется, было лет восемь… Кровь хлестала — ужас как, всё лицо залила, а ему почему-то было очень весело — стоял и смеялся. Еле его уговорили скорее идти домой, обработать йодом рану… Шрамик, кстати, на брови так потом и остался на всю жизнь.
А на том катке посреди двора он учился стоять на коньках: долгое время не умел, а потом решил взять себя в руки и наконец-то освоить эту нехитрую премудрость. А то неудобно перед ребятами: все играют в хоккей, а ты стоишь один в сторонке. Специально выходил во двор поздно вечером, когда никого уже не было (стеснялся своей неумелости) и сам учился. Сколько он себе тогда шишек набил — и не сосчитать! Сотни раз падал, но всегда вставал и упорно продолжал свои тренировки. Пока более-менее на научился. А вот в том доме на пятом этаже жила девочка Надя, в которую он когда-то был сильно влюблен… Интересно, живет ли она сейчас там, в этой реальности? Скорее всего — да, но проверять не хотелось.
Паша снова вздохнул: это было прошлое, которого ему уже не вернуть. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, если даже живешь на ее берегу. И он сделал еще один приличный глоток — за себя, любимого! А заодно вспомнил еще один забавный случай, как раз связанный с 19 декабря.
В старших классах Паша Мальцев вдруг увлекся филателией: стал собирать марки и даже занимался в кружке Юных филателистов при местном Доме пионеров. И однажды узнал от ребят, что среди коллекционеров очень ценятся автографы известных людей (особенно если вместе с фотографией). За них, мол, дадут очень приличные (по их школьным меркам, конечно же) деньги. Паша всегда был мальчиком умным, поэтому быстро сообразил, как на этом можно заработать (а деньги ему были тогда ужасно нужны).
Сел и написал письмо самому Генеральному секретарю ЦК КПСС товарищу Брежневу. Мол, так и так, дорогой Леонид Ильич, у нас с вами день рождения в один и тот же день, 19 декабря, не могли бы вы сделать мне подарок — подписать свою фотографию (ее он заранее вырезал из журнала «Огонек»)? Я был бы вам за это безмерно благодарен… Для связи оставил номер домашнего телефона — чтобы знали, кому передавать автограф. После чего отправил письмо с простым и понятным адресом на конверте: Москва, Кремль, товарищу Брежневу, лично в руки.
Уже через неделю ему позвонили и пригласили на прием в райком партии — для беседы. Паша поехал, причем не испытывал никакого страха — он же комсомолец и написал письмо от чистой души и с самыми светлыми мыслями. Его принял третий секретарь райкома — какой-то там зам по чему-то. Поговорили, попили чаю. Дядька был очень уставший и замотанный буквально до предела: время непростое, вся страна отмечает 70-летие любимого генсека, дорогого товарища Брежнева, а тут еще какой-то школьник написал дурацкое письмо в Кремль… Вдруг это провокация или еще что похуже?
Однако умудренный жизнью дядька вскоре понял, что злого умысла у Пашки никакого не было, один только чистый коммерческий интерес (честно признался, что хотел выгодно продать автограф) и отпустил с миром. Иди, мол, парень, и больше писем тов. Брежневу не пиши. Не до тебя ему… Да и нам всем тоже сейчас непросто. Вот так комсомолец Мальцев и не получил автограф дорогого Леонида Ильича. Пришлось ему решать свои финансовые проблемы как-то по-другому…
Паша ностальгически улыбнулся: славное все-таки это было время! И очень хорошо, что он снова попал в него. Постоял еще немного у окна, допил бутылку (вино легкое, приятное), а потом засобирался домой. Пора уже… В это время в окнах его бывшей квартиры зажегся свет — хозяева пришли с работы. Появился женский силуэт, заколебалась штора… К горлу Паши подкатился горький комок: ему вдруг ужасно захотелось оказаться там, в своей прежней комнате. Но он умом понимал, что ничего его личного в ней уже нет — часть мебели и вещей перевезли на новую квартиру, а часть просто выбросили на помойку. Не тащить же старое барахло в новую жизнь! Так что делать ему в той квартире, по сути, нечего. Эти люди для него — никто, как и он для них.