- Ну н-нравишься, - говорю и думаю, интересно, она видит, как у меня пот градом катится по лбу?
- А если бы занятая была? У меня, может, толпа парней вокруг ходит, все меня добиваются. И что?
От такой бахвалы я чуть не поперхнулся. Вернувшийся из нужника Добрыня громко вздохнул у меня за плечом, словно на скучном скоморошьем представлении сидим. Пришлось обернуться.
- Чего ты вздыхаешь тут? Хочешь есть, иди ешь.
- Я подожду, - проворчал и отошел.
Жди, братец, не видишь - у меня тут дело. Девчонка на слабо меня пробует. Дескать, желанная она тут такая, востребованная, но вроде как и мне возможность дает, попробовать свои силы. В борьбе с толпой парней, которые ее добиваются. Мелькнуло желание объяснить, что у нас, в Запрудье, с такими вещами не играют. Если ты чужую женщину будешь домогаться, то тебя или свои угомонят, от греха подальше, или чужие – что хуже, потому что чужие с тобой церемониться не будут. Бывало, пропадали настырные мужики, которые до чужого добра охочи - и вешали их, и стреляли. Если кому своя баба нужна, тот ее просто так не уступит.
А им это и нравится, когда вокруг них мужики драться начинают. Потому что, значит, лучше она всех баб на свете, желанней, и прекрасней. И за этот небесный кайф готовы бабы всем рискнуть.
Бабы, они такие. С мозгами у них что-то не так, как у мужиков. Для них если хорошо, то мало. Если плохо, то совсем. Если нельзя, то надо.
Подумал я и родил наконец очевидный вроде вопрос:
- Что ж так – парней толпа, а кольца одеть некому?
Она улыбается, продолжает подкалывать.
- А я может особенная. И колечко мне нужно особенное. Золотое, может быть. С камешками.
При этих ее словах меня как ошарашило, аж почувствовал, как кровь на лице выступает. Пробормотал я что-то, скомкал разговор и пошел в столовку, а за мной Добрыня, вздыхает как облегчившийся кабан.
Колечко ей подай особенное. Золотое с камушками. Ну надо же.
Вроде как - хлоп, и всё, и на сердце так тревожно. До сих пор помню этот момент. Как будто что-то мигом срослось в моей жизни, да, кажется, не в то время и не так, как надо. А уже всё, срослось навсегда.
Столовая
Стали мы заходить в столовую, а за дверью мужик сидит. Огромный, в камуфляже, морда как из бревна.
- Кудой прешь, - говорит, - хто такие, валенки бородатые?
Не успел я рта раскрыть, Добрыня вопросом отвечает, опять поперед старшего лезет:
- А ты кто такой, пельмень жирный?
Посмотрел на него мужик недобро и отвечает:
- Я – Баб. А пельмень я зараз из тебе зроблю.
Тут я Добрыню в сторону слегка оттолкнул:
- Куда опять вперед старшего прешь? Постой и помолчи.
Хотел Добрыня что-то опять вякнуть, но я взял его кисть в болевой и к Бабу обернулся:
- Мы приехали к вам из Запрудья, уважаемый. И всё время сталкиваемся с проявлениями , неуважительного, я бы сказал, незаслуженно неприязненного к себе отношения. Настолько часто, что у меня уже возникают смутные сомнения в целесообразности нашего визита. Ваш посланец, который Дином представился, уверял, что, мол, у вас тут рады будут нас видеть, и накормят, и напоят, и песни споют, и потом с делами помогут. Но пока что я встречаю у вас только оскорбления и грубости, и всё это, прямо скажем, начинает меня... расстраивать не на шутку.
Оглушил я здоровяка потоком слов, как иногда со мной от злости бывает, и продолжаю, а вокруг народ стал останавливаться и слушать. А меня злобный такой кураж охватил, как иногда со мной бывает. Думаю, плевать на все, всех убьем или сами помрем, а вытирать об себя ноги не позволим.
- Сначала ваши вратари нас облаяли, потом на карауле издевались над нами, потом нас самих в караул поставили, без оплаты, потом ваш Сема на нас наехал из-за Лярвы, хотя мы следовали букве приказа, я бы сказал. Мы значит завалили Лярву, спускаемся на обед, а тут опять начинается. Вы мне прямо скажите, уважаемый - нам обратно ехать? Не надо Качу дружины? Мы тут ненужные?
- Че, Лярву поймали, правда? – спрашивают уже со стороны.
- Ша языком чесати, - ворчит здоровяк, - вы, по-перше, усе одно повинни порядок тримувать. У-вторых, шо ты казав за Лярву, ще раз повтори?
Я рассказал про Лярву, как мы его вчетвером поймали, а пока я с Семой препирался, тот побежал, да не успел.
- Сема хотив Лярву завалити уперед? – медленно переспросил Баб. – Цикаво…
- Да он может брешет, - кто-то высказался из толпы. – Надо Сему спросить, как все было.