Отец разозлился и ушел, прихватив ружье.
Не было его долго, все уже дергаться начали – темень такая, зима еще была. На кого только ни нарваться можно в такой темноте.
Вернулся. Спокойный. Левый сапог порван и кровью хлюпает и следит – шел по темноте бездумно, да и нарвался на медведку.
Что тут началось! Разом забыли Иваныча, разом все себя виноватыми почуяли, забегали. Да только поздно.
Медведочный укус, говорят, вылечить можно, только если сразу ногу отрезать. А у отца уже синие круги под глазами появились – считай, хана.
Он поэтому сразу всех помогальщиков отмел – пошли вон. Только ногу позволил себе промыть и перевязать, чтобы не текла, потом взял из праздничных запасов бутылку вискаря, ушел к себе и заперся.
Да, тут маманя по-другому запричитала. Стоит, молится лихорадочно шепотом, плачет, да все повторяет:
- Ой, да что же теперь будет… ой, какая же я дура… ой, Господи, пронеси…
Все тут раскаялись, конечно. Включая меня.
Стояли мы у отца под дверью, слушали – сначала было тихо, потом на гитаре потренькал, потом видать напился и песню затянул. Мать наконец не выдержала:
- Прости! – кричит, - Ваня! Пусти к тебе, ну прости меня!
- Открывай, - смеется, - не заперто.
Сидел в своем кресле, морщился от боли и пил прямо из горла, смеялся. А лицо серело и вытягивалось на глазах.
Звал к себе то одного, то другого, давал последние указания. Дядя Леша пришел, прощения просил, отец рукой махнул – проехали.
- Держи после меня общину, - говорит. – Теперь ты – бугор.
Дядя Леша чесал репу, ухал, пыхтел и говорил ерунду.
Я сидел на лавке, смотрел на все это, слушал и себе не верил. Думал, что мне все это кажется, что отец проспится и все будет как раньше.
- Ну а ты, - говорит мне, - Свят, что сидишь? Не дрейфь. Мы все умрем. Жалеть нечего. Ты будь матери помощником, и младших не обижай. Найди себе девку хорошую и женись. Только не женись на первой дуре, которая тебе чуть что, слово поперек говорить будет, - сказал и усмехнулся матери, у которой губы при таких словах опустились, словно от удара, - да я не про тебя, успокойся… Все равно бросишь, так хоть жизнь ей не ломай. Ищи себе такую, чтобы точно знал – одна, и больше никого не надо. А как я умру, закроешь мне глаза.
Но глаза закрывать не пришлось. Допил отец бутылку, долго вытряхивал последние капли, потом сел, вроде задумался, уснул и захрапел прямо в кресле.
- Может, отоспится еще, проснется, - прошептала мать.
Но он уже не проснулся. Сначала потеть начал, прямо во сне, пот такой жирный, обильный. Потом задышал чаще, простонал, дернулся пару раз и затих.
Вот и все.
Мать выла на его трупе. Я видел много смертей, но смерть отца меня потрясла.
Иваныч… знал бы я, чем все кончится, сам бы придушил его, своими руками. Только теперь дошло, что надо было отца сразу поддержать. Завалить Иваныча нахрен, замудохать, и в погреб бросить, пока в себя не придет, и ничего не было бы. А то и сразу насмерть, чтобы нервы не трепал.
Да задним умом все мы умники.
Отца похоронили только через день, когда уже пованивать начал – все никак не могли смириться, надеялись, что оживет…
И тут же все стало разваливаться. Сначала дядя Леша с Сашей с утра переругались, чья очередь работать. Потом один раб убежал, за ним другой. Дядья опять ругаться – один говорит, пошли в погоню, другой говорит не надо, сами вернутся. Мы хотели с братьями пойти, так нет, дядя Леша не пустил. Так все рабы в один день и сбежали, кроме дурковатого Поплюйчика и старой Витюни. Дядя Леша уже под вечер спохватился, взял Славича и Митеху, но вскоре вернулся ни с чем – темно.
Пару дней в Запрудье был полный бардак. Я метался, как в бреду, но ничего не успевал. Часовых на вышках не было, скотина не кормлена, не доена, хлева не убраны – дядя Леша пил с горя, а дядя Саша ушел куда-то.
На третий день дядя Саша вернулся с двоюродным братом Колей. Коля привел своих рабов, которых и послал работать, приводить в порядок скотину. А мы пошли на охоту, потому что мясо кончилось. Да так глупо пошли, всей толпой, в Запрудье только Коля остался. Шел я, как сейчас помню, и думал, что надо бы кого-то отправить назад, но чего-то боялся дяде Леше говорить, обидится, подумает, что я тут раскомандовался. И попался нам навстречу щенок от динамовцев, Лёнчик.