- Кач, у тебя же шикарная высотка, на фига тебе Криволучье? – спросил самый молодой из них, но старшие на него зашикали, и вопрос остался без ответа.
На выходе из Летарского – перекресток двух широких дорог, дома вокруг так разутюжены, что видно кругом на пару выстрелов – вдруг смотрим, отряд сидит. Мужики тертые, в камуфле, с автоматами. Не прячутся, на нас смотрят.
Слегка за укрытием, не отсвечивая, стоит большой такой мужчина, важный.
Наши на него зашептали и стали показывать друг другу. Я подслушал – сказали, что это Борух, один из «капитанов».
Остановились мы. Я на Кача смотрел – он любопытно разглядывал суровых воинов, потом заорал:
- Привет Борух! Кого ждем?
- Тебя, Кач! – заорал Борух. – С тобой ребята идти хотят!
Кач подошел к Боруху, они долго о чем-то говорили, потом обнялись, похлопали друг друга по спине.
- Слыхал? – вяло поинтересовался Нехай. – Кач свою дочку хочет за Боруха отдать.
Я плечами пожал.
- И чего?
- Прикольно они тут, в Городе, дела решают. У Боруха жен пять, наверное. Это самых лучших баб, значит. Остальных он за жен не считает.
- Тебе завидно, что ли? – я усмехнулся.
- У тебя сколько жен? – ответил вопросом Нехай.
Я поморщился.
- Ни одной пока.
- Почему?
- А зачем оно мне. У нас на пустоши детей кормить нечем. Вот переберемся… в другое место, тогда жену заведу.
- А бабу, так?
- Ну это же не жена?
- Буквоед…
К нам подбежал паренек из Качевской общины, стрельнул у Нехая сигарету. Поздоровались.
- Короче, - говорит, прикуривая, - сейчас Кач с Борухом пообжимаются, пойдем дальше. Борух Качу своих ребят в охрану дает, типа, чтобы драгоценного тестя ничего не случилось.
- А я думал, он по смерти Туза хочет лапу на Криволучье положить, - проворчал Нехай.
- При чем здесь Криволучье, - фыркнул паренек. – А за дочкой его, думаешь, Качева высотка не пойдет?
Я слушал вполуха, занятый своей душевной болью – больше слушал, как звенит в сердце моя с Софией душевная ниточка. Мужики такие сплетники!
...
Мы шли по горячему асфальту, футболили черепа обезьянок, раковины отшельников.
- Смотри, дома-книги! Почему их четыре? Четыре апостола?
- Почему они целые?
- Витек, скажи лучше, ты своей девке кольцо-то оставил? А то кто знает, сколько ждать ей тебя придется.
Услышал я это и встал как громом пораженный. Захотелось по лбу себя треснуть, да не кулаком, а чем-то поувесистее.
Кольцо!
Чего кольца-то Соне не оставил? Уж и слюбился, и смиловался. А кольцо забыл надеть! Чуть не завыл с досады. Ну успокоил себя, что небось не ветреная девка, не забудет и без кольца. А все равно жалко было.
...
А на привале случилась перепалка с родственниками Витька. Оказалось, что это семья Антоновых, с северо-запада. Сидели впятером у собственного костерка, я шел мимо воды набрать – не узнал никого из них – а они как зарычат, заматерятся, я чуть котелок не уронил.
Порядочные люди так не делают.
На автомате вернулся обратно к своему костру, а в ушах все их матюки так и играют без остановки, тут кровь в голову ударила. А эти, знай себе сидят, матерят меня, хорошо хоть не по маме, а то я не знаю – одолжил бы гранату и подорвал всех.
Не привык я в Запрудье к таким вещам – когда тебя матерят всей толпой. У нас такого не было. У нас кого встретишь, если язык не на привязи – долго не проживешь. А тут город, порядки свои, дурацкие.
Так что терпел я, не зная, что делать – вроде вместе в поход вышли, под Качем все, а такой беспредел. А что делать, не знаю – не к Качу же идти жаловаться, надо своими силами, а науки на такой случай нету у меня.
- Че вы орете? Кач же сказал, что все нормально, - пытался урезонить их Славич.
- Кач нам не судья.