Поздоровался он с нами и все смотрел вслед как-то странно, и потом резко так сиганул обратно в свое Динамо. Не понравилось мне это, но я опять промолчал – дурак.
Все надеялся на авось, что пронесет.
Вернулись мы к вечеру несолоно хлебавши, никого не добыли. Глядим, а у ворот Запрудья - толпа наших баб с детьми. Дети ревут, бабы плачут.
А ворота закрыты.
- Вы чего тут стоите? – удивился дядя Леша, а я уже все понял.
- Прогнали! – голосят, причитают. – Пришли и прогнали, а Коля твой им ворота открыл!
- Кто прогнал? – удивился Леша, не понимает. – Как открыл, чего открыл? Мой Коля?
В общем, оказалось, что пока нас не было, пришли динамовцы, а двоюродный этот братец им ворота открыл, и в общем, как бабы рассказали, очень милый друг им оказался.
- Как так, - бормочет дядя Леша, - не может такого быть…
Подошел я к воротам посмотреть, а оттуда – хлобысь! – выстрел, мне прямо под ноги, аж в лицо землей сыпануло.
- Не ходи дальше, Свят, а то застрелю.
Слышу по голосу, это ж Митька.
- Митька, - говорю, - что за дела?
- Извини, Свят, - говорит. - У вас в Запрудье сколько человек, и у нас сколько? А земля у нас плохая, низинная, затопляет все время. И крепости нет.
- А кто вам мешал крепость строить? – злюсь, хоть и понимаю, что бесполезно уже. – Мы ее горбатились делали, бетон выменивали!
- Ладно, Свят, нечего говорить, ступай себе.
- Да куда ж мы пойдем? – орет дядя Леша, подошел поближе. – В ваше Динамо что ли?
- Не, туда не ходите, там дядь Вова остался. Он теперь там сам будет.
Промолчал я от такой неслыханной гадости. Да и что тут скажешь, когда голова кругом идет.
- Вы идите себе, ищите новое место. Теперь мы тут будем жить.
Ну дядя Леша взорвался.
- Ах вы б…, ах вы с…! – кричит и уже на ворота с ружьем идет.
А в ответ ему еще выстрел, совсем рядом.
- Пошел вон отсюда! – Это уже Михай орет. – Алкаш сраный! Нас тут пятнадцать и все с ружьями! Скажи спасибо, что не в башку стреляю! Вали отсюда!
Отошли мы, подумали немного, и я вернулся.
- Верните хоть вещи, - говорю, - а то совсем не по-людски делаете. Продукты какие, картошку хоть посадить на новом месте. Порох тоже.
- Мы, - Митька мне говорит, - не знаем, где у вас порох.
- В большом доме, - отвечаю, - в мастерской маленький погреб, там люк такой, железный с ручкой.
- Спасибо! Порох нынче в цене. Пригодится.
- В смысле, - не понимаю, - «пригодится»? Принесёте?
- Да иди отсюда, - опять орет Михай, - а то стрельну щаз! Твоя башка у меня на макушке, знаешь как палец чешется?
И ржать давай, всей толпой, ублюдки.
Вот такие гады оказались эти динамовцы. Сколько мы потом желчью исходили, о мести мечтали. Да делать нечего, жить где-то надо дальше.
Вот так и оказались мы на Красной пустоши. Той самой, где отец на медведку нарвался. Ну то есть не сразу, конечно, сначала сгоряча стали план думать, как нам динамовцев выкинуть обратно из Запрудья. Да только что там думать – нас всего ничего, я, Добрыня, Славич, Чулпан, дядя Леша, Ванек, а оружие у нас курам на смех, три ружья, у меня отцовское, у Добрыни и у дяди Леши, у остальных три пищали самодельные.
Долго не хотели признавать очевидное – мы в заднице. Но скоро темнеть начало, и пошли тогда на пустошь, пока на время, перекантоваться пару дней, прикинуть как дальше жить.
Отрыли там землянки, начали жить кое-как. Тяжело было, смерть. Сначала двое пацанов на медведок нарвались, и тоже – каюк. Один был дяди Лешин младший, другой приблуда, но все равно жалко, смышленый пацан был, только отчаянный слишком. Схоронили и остальным наказали – видите, что бывает, когда ночью ходишь без огня и тропинки? Ну и стали все дети бояться, больше от этого никто не мер, только одна баба сдуру.