- Слышь, Винт? – спросил я вожатого, пока по лестнице спускались. – А ты в голову ему стрелял?
- Нет, - отвечает. – Он ко мне так был, полубоком. Голова где-то между рук была. черт…
- Как думаешь, обезьяна это, паук, или может человек-мутант?
Остановился Винт, о перила оперся, от меня отвернулся, и бормочет:
- Слышь, паря, не спрашивай у меня пока больше про это, ладно? Плохо мне.
Пошел я дальше, гляжу – в пролете мужик стоит, которого я к люку повернул, и смотрит на меня так с вопросом.
Ба, так это ж витьковский родич, неумолимый мститель. Сил у меня не было больше дергаться, спросил я у него:
- Чего?
Тот заморгал и лицо потер, словно мысль разгонял.
- Братан, извини. Больше доставать не будем. За Витька. Извини, короче. Ладно?
- Ладно, - кивнул я.
- Ну ладно, - сказал он без выражения и побрел вниз по лестнице, потом оглянулся. – Меня Вован зовут. Если что.
Вышли на улицу, встретились с Качевским и Балканским отрядами и стали считаться. Вышло, что пятерых Туз с крыши скинул, одного на куски разъял.
На тот день «операция» была закончена. С позорным счетом шесть – ноль целых и одна десятая, если считать оставленные Тузом на крыше капельки его гнидской крови.
Маленькое утешение было в виде двух почти нержавых «калашей», с кучей патронов, и короткоствольного револьвера, найденных Славичем и Добрыней у двух трупов на крыше. Ребята один из калашей отдали мне, другой Славичу, потому что он хорошо стрелял. Тогда я свой Гром Чулпану отдал, хоть и с сожалением – хоть и отцовская вещь, но у Чулпана один обрез был гнилой, на кой мне бегать с двумя стволами.
Револьвер я себе взял – из шести патронов в барабане всего один целый, разве что застрелиться. Но мне сама машинка понравилась, механизм четкий, ничего не люфтит, не дрожит, в руке сидит емко. И затвор дергать не надо – нажимаешь на крючок, и выстрел. А патроны – ну может найдем еще. На стволе что-то не по-нашему написано, я даже вспомнил, зачем-то мне мамка пыталась учить английский. Нехай посмотрел, сказал, что калибр девять миллиметров – нередкий.
Добрели до лагеря, расселись у костров. Жрать и в мыслях не было, но Чулпан заставил, и самогона всем разлил. После второй организм нехотя, но раскочегарился.
Жизнь – упрямая вещь.
- Хреново дело, - делился мыслями Славич за вечерним котлом, вертя в руках железную обнову и чего-то особо не радуясь. – Совсем по-моему хреново. Он нас днем будет вот так гасить, как куклы, а по ночам по одному тырить. Надо уходить, пока целы.
- А как же Запрудье? – обиделся Добрыня.
И я тоже обиделся. Выходит, когда я говорю уходить, я трус и предатель. А Славичу можно.
В общем, поспорили мы с братьями немного, без шума и без пользы. Теперь уже меня заклинило – когда я предлагал, не согласились, теперь сиди, я старший, и я все-таки решаю. Да и с калашом в руках начало мне казаться, что Туз не такой стал страшный. Вдруг получится, мы уйдем, а бригада Туза без нас замочит. Тогда остальным слава и почет, и всякие ништяки от Кача, а нам – позор и осмеяние, как трусам.
Так что вернулись на круг и поняли, что уйти пока не можем.
К тому моменту уже какая-то пятая-шестая рюмка была, и похлебка показалась нам какая-то пресная, а от лешаковского костра ароматно так несло жареной свининой, аж все вокруг облизывались.
- Мужики, есть че от укусов? – спросил озабоченный мужик из жихаревских.
- Кто хоть укусил-то? – переглянулись мы. Мигом мой укус у меня зачесался.
- Да хрен его знает, оса какая-то, или пчела. Я не видел. Вишь, волдырь какой вскочил.
Мужик показал волдырь – те же две дырки, что у меня вчера было. Пока я сдерживал тошноту с ужасом и размышлял над ответом, Славич прогнал мужика – нету, дескать, самим надо, и многозначительно уставился на меня.
А я все сидел и думал.
С одной стороны, кто теперь мужику поможет, если не сам Господь Бог. С другой, предупредить не мешало бы. С третьей, вроде все знали, что из лихачевских мужик вчера дуба дал после такого укуса. Про то, что я жив остался, вроде мои особо языком не трепали.
В общем, решил я зазря мужику нервы не портить. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Поди реши, что лучше – подохнуть от такого укуса, или чтобы тебя Туз на крыше разнял по частям.