И пока они жарили да жрали, веселясь и самогоном запивая, смотрел я на ту ляжку и не понимал, чего мне в ней не нравится.
К ночи веселье стало угасать, хмурый Кач пришел в себя и начал порядок в лагере наводить.
- Привяжемся веревками. Костров не жечь.
Легко сказать – привяжемся веревками. Да где взять такое количество веревок? И кого к кому привязывать?
Пьяный народ спорить с Качом не стал, тем более что никому не хотелось стать тем, кого Туз ночью упрет. Зато пока искали веревки и привязывались друг к другу, столько веселья началось, что продолжалось оно до самой темноты, и все с шутками такими. Ну как обычно у мужиков, всё на одну тему.
День пятый. На фонаре
И это была первая ночь, когда не пропал ни один человек, хотя в большинстве все были ужратые насмерть и не проснулись бы, даже если бы Туз им на голову сел.
От такой новости мы воспряли духом. Хотя скептики утверждали, что Туз просто нажрался и запасся мясом на ближайшие пару недель. Но разгадка, думаю, была чуть проще и хуже.
Утром один из сидевших ближе к зданию поведал, что слышал оттуда подозрительный шум, как будто Туз сидел в засаде. Чуть со страху не обделался, и оттого боялся пошевелиться и сказать другим, всю ночь не спал. Рассказал мужик это, лег и отключился, думали - умер, но он захрапел.
Решил Кач туда облавой пойти. Спящего оставили в его палатке. Стремно было одного бросать, но и не терять же день из за него - раз пришли валить Туза, надо валить Туза. Сам-то он себя не завалит.
И пошли. Хоть никто не верил, и все ныкались по углам от любого шороха, аники-воины.
Ну и рейд в итоге был безуспешный, понятное дело. Хотя напротив того места, которое указал спящий, нашли на полу какие-то сгустки слизи, и решили - точно Туз тут был. Тут еще пара мужиков вспомнила, где видела такую слизь. По ней вычислили, как Туз перемещается. Выходило, что кружил он вокруг нас кругами, как волк вокруг овчарни.
Весь день бродили по пустым коробкам домов. Да Славича непонятно как укусила непонятно какая оса, хоть я был рядом и никакого жужжания не слышал, но он вскрикнул и говорит – оса, и все тут. Мы с ним даже заспорили, я испугался за него, он показывал мне укус – с виду правда как осиный, не такой, как у меня и того мужика, но я же осы не видел. И вроде стал Славич не в себе немного, глаза блестят, нервный какой-то, говорит быстро, слышит через раз.
Жалко мне стало, до слез. Очень не хотелось, чтобы со Славичем что-то случилось. Стал я спрашивать мужиков, которые раньше на ос жаловались. Выяснил, что два были в ушедших группах, а третий показал мне, что из укуса выросла большая синяя шишка.
Вернулись мы в напряге, а там новый подарок судьбы. Зашел Кач в палатку и тут же вышел со странным лицом – палатка, говорит, пустая. Спящий мужик пропал. Смотрим – лужица такой же слизи перед ней. Ни крови, ни следов борьбы, ничего.
Посмотрели мужики молча, повздыхали, пожевали челюстями и разбрелись на свои места. Странно, что никто не ушел после этого. Накопилась, видимо, усталось, уже наплевать на все становилось потихоньку.
Время было уже под вечер, ни туда, ни сюда, так что больше никуда не пошли. Остаток дня убили бездарно – продолжили пить, словно последний день живем. Некоторые завели картишки и уже продували то, что натаскали вчера – и уже двое дрались, а их даже не разнимали, потому что свояки. И обида была какая-то нешуточная, а всем было плевать.
Кач в свою палатку так и не смог больше зайти. Думал-думал, сложил ее и положил возле камешка. Стал как все – с Балканом и Винтом рядом под открытым небом спать.
Славич загрустил и уснул, свернувшись калачом, Чулпан в себе замкнулся и книгу читал, а мы с Добрыней с горя принялись гасить здоровенную бутылку виски, которую ему кто-то подарил от щедрот мародерских, да и вылакали ее на двоих. Понравился мне напиток ненашенский, жаль, достать его трудно, а как самому сделать, не поймешь. Сухой такой, жгучий, бодрит. И почувствовал я, что страха нет, а Туз этот надоел, как обломанная заноза в заднице.
- Братишка, - говорю Добрыне этаким молодцом, - пойду-ка я на фонаре посижу. Ты со мной на земле покараулишь?