И жена, улыбаясь в темноту, тихо скажет:
— Спи, мой кэбби, спи…
Всем на свете, даже семейным счастьем, может одарить таксиста швейцар!
А как же насчет того, чтоб заглядывать в глаза? Заискивать? Унижаться?..
Вот, согнувшись под дождем, перебегает через авеню старый мой знакомый — доцент политэкономии из Ленинграда, прикрывает ладонью, словно огонек на ветру, сосиску с капустой и преподносит угощение бугаю в униформе «Шератона». Бугай принимает сосиску и делает вид, будто лезет в карман. Но бывший доцент, который у пассажира из горла вырвет недостающий пятак, испуганно отгораживается от швейцара ладонями, словно тот собирается достать из кармана не доллар, а — револьвер! Нет, нет, ни за что на свете не возьмет он деньги за сосиску! Не доллара ждет от швейцара кэбби, а «Кеннеди»…
Ну, и много таких добровольцев среди таксистов?
Вроде бы совсем немного. Но все же их куда больше, чем швейцаров…
Расположение швейцара иные кэбби ценят так высоко, что изо дня в день бесплатно возят своих покровителей с работы домой. А чтоб капиталы швейцаров не залеживались в кубышках, вездесущие кэбби подыскивают подходящие для инвестиций дома, бензоколонки да надежных честных парней, обычно из своих же, таксистов, попавших в беду — украли «тачку», разбил «тачку», — которым деньги нужны позарез и которым, стало быть, можно ссудить десять тысяч на новую машину под 33 процента годовых!..
4.
Но как подступиться к швейцару? Начинать-то дружбу надо не с тридцати трех процентов и не с бензоколонки, а с доллара в обмен на «Ла-Гвардию»… Поставив кэб у гостиницы, я подхожу к швейцару.
— Друг! — говорю я с нежностью и пихаю ему в карман доллар. — Дай мне, пожалуйста, аэропорт.
Я плачу — авансом! Я не привередничаю. Я согласен поехать в «Ла-Гвардию». Но швейцар отшатывается от меня, словно благовоспитанная девица от уличного приставалы. Прикрыл прорезь кармана одной рукой, а другой отпихивает — мою, дающую!
— Пош-шел ты! — цедит он сквозь зубы: — Работать надо! Нечего под гостиницами ошиваться…
И ведь знаю же я, что берет, подлец, у других кэбби. Еще Узбек, который в последнее время как сквозь землю провалился (помните таксиста, который вечно прижимал к груди, словно раненую, свою левую руку?), так вот, еще этот самый Узбек обещал познакомить меня со швейцарами «Шератона», которые — аж гай гудит! — продают аэропорты всем русским… Почему же мою мзду не принимает швейцар? Чем мой доллар хуже? И, разве, если сейчас вынесут «Кеннеди», я не дам — второй? А поди ж ты-не хочет…
Потому что меня не знает. Может, я, заплатив доллар, обнаглею: полезу вертеться у подъезда и вместо швейцара допрашивать: «Такси? Куда ехать?» — появляющихся из дверей постояльцев, что есть непорядок. Увидит кто-нибудь из служащих отеля (а они все лютые завистники швейцара, ибо никто, включая главного управляющего, не зарабатывает столько, сколько швейцар) — накапают, подведут под монастырь… Кому это нужно? Но даже и не в том заковыка, что не знает меня швейцар, а в том, что не хочет со мною знаться.
— Слышь, ты, кажется, водитель такси? А?
— Совершенно верно, мой друг!
— А где же твой кэб?
— Да вот: это мой чекер…
— А ты не можешь сделать мне одолжение?