В этом чаду я увидел обратную панораму — возрождения Нью-Йорка: из района трущоб мы возвращались к великолепию центра. Уже возле Таймс-сквер прямо перед капотом чекера из людского водоворота вынырнула стриженная под мальчишку девица: льняные волосы и потертые джинсы. Накурилась, наверно, до одури: машет мне, не видит, что в кэбе пассажир. А может, именно потому и лезет в чекер, что там — клиент! Нахальная такая малолетка-проститутка. Я уже неплохо различаю нью-йоркцев, поднаторел… Показываю, что, мол, занят, но «эй-мен» опустил стекло и зовет:
— Садись, садись! — и она уже на заднем сиденье.
— К сожалению, мисс, я не имею права брать второго пассажира, пока не отвезу первого.
— Но я опаздываю!
— Куда? — в короткое это слово я уж постарался влить по меньшей мере галлон сарказма. История не нравится мне чрез(* Кинотеатры, где показывают порнографические фильмы.) вычайно. Не хочу я, чтоб они оставались вдвоем на заднем сиденье! За спиной гудят машины, я не трогаю с места:
— Выходите, мисс.
— Эй, кэбби, кончай комедию! — негр выходит, громко хлопнув дверцей.
— А деньги?! — выскакиваю я вслед за ним. Ну, что мне делать? Догонять этого хамлюгу, а машину — бросить? Водители, чертыхаясь, объезжают мой чекер…
— Он оставил деньги! — кричит через окно проститутка. Когда я возвращаюсь, она указывает пальцем на скомканные доллары в «кормушке» и, как ни в чем не бывало, спрашивает:
— К десяти часам в Вилледж, в Университет мы успеем?
— Сейчас уже пять минут одиннадцатого… Злюсь я еще и потому, что не знаю толком, где в ГриничВилледж находится университет. Опять придется кого-то спрашивать, переспрашивать… Но, оказывается, нам нужно сделать всего один поворот — на Пятую авеню и доехать до самого ее конца, до Арки.
— От Арки я пройду пешком, это рядом, — объясняет мне, таксисту, пассажирка, которая и сама-то в Нью-Йорке со вчерашнего дня…
Из Мичигана. Собирается здесь учиться. На десять ей назначил декан. Но она не очень огорчена тем, что опаздывает. Она все равно опоздала — на несколько месяцев. Заявление о стипендии нужно было подавать еще весной. Впрочем, и это не так уж важно. Главное, что в свои семнадцать лет она твердо знает, чего хочет — стать актрисой.
— Послушай, будущая знаменитость, — говорю я, слегка смущенный тем, что с первого взгляда пронзаю покамест не каждого пассажира. — Ты хоть понимаешь, кто это был?
— А кто?
— Нехороший парень, опасный парень. И особенно — для тебя.
— Вы говорите это только потому, что он черный!
— Неправда. Ты видела, как он одет…
— Он не сделал мне ничего плохого!
— А может, просто не успел? Он позвал тебя в машину, и ты — села. Он только что курил, — привираю я, — гашиш…
— В самом деле? — откликается она с неподдельным интересом.
— Если бы он пригласил тебя в бар…
— Не надо, пожалуйста, — просит девчушка. Пересела на откидное сиденье, высунулась в кабину через окошко перегородки и показывает язык. Я, конечно, растаял.
— Ox, — говорю, — артистическая ты натура…
Заметила синюю карточку, поинтересовалась, из России ли я.
— Почему вы оттуда уехали? Ведь это страна, где все принадлежит всем.
— А кто рассказал тебе о России?