- Теперь можно попрощаться с ежемесячными молитвами… Хотя, в академии мне их так в голову вбивали, что вряд ли их когда-либо удастся забыть.
Ниже, под храмом, на равнине расположился центр Векшальда - «Белый город», именно такое название закрепилось за мегаполисом в истории. Куда не глянь, попадались целые кварталы с чисто белыми домами, как на греческом острове Тира. Броские следы белой краски на чёрной футболке, капельки, хорохорящиеся под громадой высотных зданий, пришедшим по заявке новой эпохи. Как горные хребты, пёстрые многоэтажки заслоняли собой весь центр, не давая посторонним находить витиеватые жемчужины Фалькрионской культуры. А рядышком с центром – спальные районы, переходящие в окраины, формирующие лабиринты однотипных домов, откуда не очень хочется выбираться, да и не получается.
*Here comes the sun
(Doo doo doo doo)
Here comes the sun
And I say it’s all right*
- Чудесное утро. – Плывуче пронеслись мысли Ванрайна, словно в такт музыке. – Суматошное, но хорошее.
Но внезапно, тишина взяла верх, прерывая всю идиллию, а следом, к водителю обратилась голограмма:
- Просто хотела сказать, что мы уже совсем близко. Повернуть на следующий съезд, по прямой, и вот мы на месте! – Кошечка радостно хлопнула лапками по панели. Её почему-то переполняло счастье. – Примерно осталось семь минут, мы успеваем!
- Чертовски чудесное утро. – Мысли полицейского сменили тон, становясь более раздражёнными.
– Ладно, а ты можешь… – Словесный поток застопорился, Ванрайн жадно пытался подобрать нужные слова. И Репли это заметила. Повернув голову на бок, она всё ожидала, что же ей преподнесут.
- Мы же почти добрались. Я подумал, что ты можешь как-нибудь… Отключится?
- Я могу снова включить радио – Спокойно предложила Репли, словно не услышав, или не поняв просьбу водителя.
Её круглые, блестящие, пустые глаза пробирали Сэйда до костей.
И это отвратительно.
- Нет… Не нужно. – Голос Ванрайна казался шатким, будто он ступал по канату над пропастью. - Я больше не хочу слушать музыку, может…
Голограмма как-то разом оживилась, холод её взгляда куда-то исчез. – Тогда мы можем поговорить. Поговорим? – голограмма тихонько водила своим хвостом позади себя, уводя взор куда-то в сторону – Мне одиноко. А ты можешь быть хорошим собеседником, мы с тобой оба это знаем.
- Что? – От удивления, Ванрайн пытался жонглировать выражениями, а его глаза бегали по дороге, чтобы окончательно не встретится с обличением от попутчицы.
– Тебе одиноко? Тебе действительно может быть одиноко?
- Хах, конечно. – С улыбкой посмотрела она на человека. – Конечно же, я чувствую одиночество. Как и ты.
Сэйд никогда не мог подумать, что голограмма способна высказывать что-то подобное. Эти слова загоняли в угол, прижимали, как гравитация, и как будто бы протыкали ладони метафизическими иголочками.
– И… Часто тебе одиноко? – Человек пытался хоть что-нибудь выговорить, чтобы не настала мёртвая, нелепая тишина, из которой будет ещё тяжелее выбираться.
Но в отличие от Сэйда, у Репли не возникали проблемы с текстом речи, она словно заготовила его заранее.
– Каждый раз, когда ты выключаешь систему. Скорее всего, это чувствует все после смерти. Череда звуков и картинок в темноте. Хотя я не уверена, что это в действительности происходило со мной.
Парень боялся проронить ещё хоть слово, поэтому говорил только у себя в голове. Сам того не замечая он окунулся в ту самую тишину.
- Разве голограммы могут такое говорить? Что с ней происходит? Может я её так обидел?
- Зачем ты так? – Вдруг задала вопрос Репли, освобождая водителя от терзаемых размышлений, заставляя взглянуть на натуру помощницы. Ему открылась вся цифровая сущность попутчицы, стали видны маленькие, полупрозрачные линии от металлического круга под голограммой. Линии обвивали всё тело, они и были всем телом. Синхронизация изображения, данные, командные строки, всё растворялось в лучах солнца.