***
- Так, во сколько мы приедем в Венелшоф? – Спросил Сэйд, вытирая измазанные в кетчупе пальцы маленькой салфеточкой.
Ответ напарника не заставил себя ждать:
- Если бы заехали на шоссе, то оказались в городе к ночи, где-то к семи часам, – говорил Джонни, придерживая одной рукой «баранку», а другой кусок пиццы, - а так, скорее всего, будем уже за полночь, может даже в начале следующего дня. – Мотнув головой, Джон мигом засунул весь кусок пиццы себе в рот, громко чавкая, прожёвывая его. Сэйд же приоткрыл окошко со своей стороны, давая свежему ветру освежить провонявший специями салон автомобиля.
Туманные башни с золотыми яблонями и молитвами уже позади. Но среди бесконечных лугов, среди затянутых линий электропередач, монорельсов, среди пустых дорог, вдоль которых стояли чересчур зелёные леса, и экранные треугольники с рекламой, новой доминантой вида стал он – город, представляющий собой апофеоз, вершину, точнейший и до невозможности отвратительный результат прогресса современности. Порочное слияние истоков обоих миров выражалось одним названием:
Нью-Эфкаун
Тёмные образы облаков кругом затянулись, скрывая призраков ушедшей эпохи - ядовитые дымы и испарения, когда-то давно поднимавшиеся из сотен труб различных химических фабрик и шахт. Ветер, трепещущий на осколках былой железной дороги, огибая опрокинутые, ржавые вагоны, ведёт к иллюзорному городу, фантом, разделённый древнейшей рекой на две части. Гигантские, пёстрые конструкции из бетона и железа, формы мечтаний кубизма вырастали тут и там, наравне с необычными формами - от куполов, до падающих башен, здания-арки, треугольные и ромбические сваи, ласково примеряющие на себе как обувь стандартные высотки - миражи превосходства бездушного строения над сентиментальным, маленьким существом. И каждое здание бросалось на твоё внимание, убивая рекламными огнями и искрящимися вывесками, каждое градостроительное извращение жаждало тебя, все изгибы, все рябящиеся иллюстрации старались затянуть к себе, вызывая у раздробившихся глаз не только лишь головокружение. Всё это казалось не правильным, не только с архитектурной точки зрения, но и с моральной. Едкие цвета радуги прыгали и плясали под мнимыми мотивами трепета, ритм неподвижного, он был повсюду. А если твой хрусталик пропустит через себя образы этого железобетонного полигона, то кислотная фрустрация заявится без приглашений, накроет тебя с головой. Такой невообразимый, сюрреалистичный город обладал далеко не светлой атмосферой. Мрак поднимался вокруг него, пожирая и оскверняя последние признаки культурной принадлежности, невинности и добрых нравов. Выжженная территория лежала вокруг города, тёмная земля, которую когда-то давным-давно называли пригородом.
Прямое последствие жизнедеятельности Нью-Эфкауна.
- Радуга. Всеми силами пытается сиять в темноте.
Загибающиеся источник жизни, под эгидой мёртвой истории, мёртвая река, разрезающая былой экономический центр страны, перегнавший по посещаемости любые другие места Эфкриона.
Угодливый тур-агент средних лет протягивает вам свою брошюрку. Эфкаун попадается сразу в нескольких разделах: Популярные места, Культура, Экстрим. Главный лозунг: «Если желайте быстро разбогатеть и так же быстро умереть, этот город создан для вас»
- И как там вообще можно жить?
Из всех уголков страны тянутся светло-голубые вены электрошоссе. Обугленные колонны без страха подступали к сточной пасти города, туннель, ведущий сразу на средние уровни. Гротескный ритм будущего выражался в её зубах, неоновые лампы весели на потёсанном грибком бетоне. Она глотала флайтеры, и не спешила отрыгивать их обратно, прожорливая тварь.
- Как хорошо, что я сейчас далеко от этого…
- Текс, похоже нам придётся сделать остановочку, – предупредил Джонни, откладывая коробку с пиццей со своих колен в заднюю часть грузовика. – Как показывает навигатор, заправка как раз в двух километрах отсюда. Уммм, у них четыре звезды на «GasTop». – Хилор словил небольшой смешок, и продолжил, – придумали целое приложение для оценивания одних заправок, ну и додумались же до бесполезности.
Сэйд лишь кивнул, не отводя своего взора. Казалось, что весь город значит нечто большее, чем необъятный, кафкианский, пробивающий плоть сознания, и хоть какой-либо осмысленности муравейник.
Пробравшись атмосферной чуда среди мусора и грязи, отчего руки Ванрайна покрылись мурашками, он даже не заметил, как грузовик уже остановился у жёлтой, топливной колонки под металлическим настилом.