Румянцев Григорий Васильевич, директор одного из крупнейших предприятий в крае – швейной фабрики, переживал за дочь и пытался как-то утешить её:
– Ничего, Валюша, и у нас можно работать. У нас, конечно, не заграница и не столица, самая что ни на есть провинция, но зато спокойнее. И отец у тебя слово своё имеет. В общем, пробьёмся. Пока отдохни, развейся, поосмотрись…, – Григорию Васильевичу тяжело подбирались слова.
Одно дело наставлять подчинённого, а другое – собственного ребёнка, взрослую дочь…
«Да, – размышлял он, – дочь повзрослела. Из-за этой работы и не заметил…, – Румянцев тяжело вздохнул, – приходил – дочь уже спала, уходил – ещё спала. И видел-то, только школьную форму, приготовленную на утро. В одно утро как-то удивился, что это Валька в школу стала ходить в юбке и блузе, а где же пионерский галстук?» Жена тогда вздохнула: «Ты со своей работой совсем о дочери забыл. Ей уже семнадцать, на выпускной приготовила наряд». Когда дочь уезжала поступать в университет, у него госкомиссия принимала пуск швейной фабрики. Он не мог отпроситься, сославшись на семейные обстоятельства, – от удачного ввода фабрики зависело его утверждение в должности генерального директора.
За время коротких каникул, когда дочь приезжала погостить, разговаривали несколько раз и то на ходу. Командировкой дочери за границу Румянцев гордился. За границу отправляли работать лучших, а по возращении большие перспективы открывались для служебного роста и положения. Он был доволен дочерью. И вот, его дочь сидит рядом с ним совсем взрослая – Валентина Григорьевна Румянцева – очаровательная женщина, специалист, со стажем дипломатической работы. Григорий Васильевич тяжело вздохнул. Ему не давало покоя то проклятое утро.
На работу Румянцев выходил всегда рано, в начале седьмого. Вот и в то утро он резво пробежал ступеньки и выскочил в прохладу начинающегося дня. Служебная машина стояла у подъезда.
– Григорий Васильевич! – окликнул резкий голос, и Румянцев беспокойно обернулся.
– Ты чего Гриш… Григорий Иванович, с утра пораньше на ногах? – заикнулся, не сумев скрыть волнения, но всё-таки поддержал официальное обращение, Румянцев.
Гришка Чукарин или Григорий Иванович Чукарин – бывший школьный товарищ и тёзка Румянцева. Даже больше – закадычный друг – не разлей вода. Вместе служили в армии. Вместе учились в институте, а потом и в Высшей партийной школе. После окончания ВПШ Гришка пропал на несколько лет, и никто не знал, куда он делся. Пару лет назад, вдруг объявился, в чине генерала и возглавил краевой комитет государственной безопасности. «Ай, да Гришка!» – все удивлялись, но уже и побаивались его. Румянцев не спешил ручкаться с новым главой комитета. Гришка тоже не появлялся, хотя и жили в соседних подъездах. Но всё стало на свои места через месяц, в день рождения Румянцева. Гришка ввалился в квартиру Румянцевых с огромным букетом, слегка выпивший и очень весёлый. Жена обрадовалась, даже с облегчением вздохнула – Гришка был свой Гришка и всё пошло как обычно.
– Пройдёмся, – коротко сказал Чукарин, но сказал так, словно приказал и это сразу насторожило Румянцева.
И они пошли, каждый, выдерживая свою паузу.
– Скоро осень, – не знал, как помягче начать разговор с другом Григорий Иванович, – представляешь, Гриша, есть страны, где нет совсем зимы…
Румянцев не дал договорить – крепко схватил друга за локоть и повернул к себе.
– Нет, в календаре, конечно есть зима, а снега … – попытался продолжить рассуждения Чукарин.
– Что с Валей? – задыхаясь от волнения, перебил Румянцев.
– Брось ты, больно, – Чукарин понизил голос, переходя на шёпот. – Да ничего с твоей Валей не случилось. Гриша, брось руку, правда, больно.
– Ты по дружбе пришёл или так? – Румянцев ослабил хватку, испытующе смотря прямо в глаза бывшему другу.
– Друг я, друг, – продолжал шёпотом Чукарин. – Ну, пускай же, по дружбе пришёл. Сам знаешь, мы не справочное бюро, чтобы информацией делиться.
Глаза Гришки смотрели сквозь их многолетнюю дружбу, и Румянцев не мог обмануться – Гришка верный друг. Он с облегчением выдохнул:
– Извини, Гриш. Нервы стали ни к чёрту. Да и от Вали давно нет писем…
– Приедет скоро, – Чукарин смотрел на друга уже глазами начальника комитета.
– Значит, неспроста с утра пораньше поджидал. С ней-то всё в порядке?
– Амурные дела, – сухо ответил Чукарин. – Я не вдавался в подробности, но по сведениям – роман с каким-то иностранцем. Говорят, из ихнего правительства. В общем, жди почётную гостью.
Чукарин махнул рукой, подъехала его служебная машина. Он потянул за ручку и нырнул в тёмный салон.