О стилистических разногласиях с властью — сперва ельцинской, потом путинской (да и Киселевской — на НТВ) — ведёт речь и знаменитый тележурналист, только что отлучённый от всероссийского экрана. С той только разницей, что разногласия Андрея Синявского представляли собой вызов, тогда как разногласия Леонида Парфёнова несомненно являются ответом (в терминологии Тойнби). Причём ответом пассивным, ответом в существенной мере эскапистским. Можно протестовать против войны, а можно уклоняться от призыва в армию. Парфёнов избрал вторую тактику, но сделал это столь демонстративно и не в последнюю очередь блистательно, что его ответ начал с какого-то момента восприниматься как вызов.
Вызов власти бросили на самом деле другие. (Мы абстрагируемся сейчас от серьёзности и мотивов этого вызова.) И, не будучи в состоянии обрушиться на режим — не говоря уж о том, чтобы обрушить режим, — частью которого являются и являлись, сосредоточили огонь на его «вторичных половых признаках», — допустим, на гимне. Текст которого плох для них тем, что он якобы сталинский, тоталитарный и так далее. Тогда как для Парфёнова он наверняка плох ужасающим качеством виршей.
Бросающие вызов изобличают власть в зловещих делах и планах, но это не срабатывает. А почему не срабатывает — потому ли, что не соответствует действительности, или потому, что мы не хотим им верить, — это уж вопрос отдельный. Отвечающий на вызов власти Парфёнов задаёт вопрос: если ты такая великая и ужасная, то как это проявляется стилистически? Если был (поверим исследователю) стиль Сталин, то где стиль Путин? А ведь если стиль это человек, то отсутствие стиля означает отсутствие человека! Последнее положение не формулируется, но подразумевается.
И не только это. В отсутствие стиля Путин поневоле ставшая после закрытия «Итогов» в какой-то мере и политической программа «Намедни» последовательно формировала в еженедельных выпусках модус поведения (политического хотя бы в силу декларированной аполитичности в том числе), который можно и должно, конечно, назвать стилем Парфенов, но который в силу вышеизложенного неизбежно стал и стилем анти-Путин. Заставив, в частности, вспомнить о том, что цинизм, как минимум, не хуже лицемерия, а гедонизм не означает всеядности. К тому же Парфенов не столько перенял у Путина, сколько параллельно с ним открыл золотое правило успеха: чем меньше публику мы любим, тем легче нравимся мы ей. Власть восприняла стилистическую насмешку как политическую опасность и пресекла её со всегдашней неуклюжестью.
Власть почуяла и пресекла, а «свободолюбивые» правые… Если бы наши правые не были такими, каковы они есть, — они кинулись бы сейчас к Парфёнову на поклон (а вовсе не к экс-премьеру Касьянову) и сделали его лидером — а главное, лицом — обновляемой или вновь создаваемой партии.
Потому что ответ сегодня эффективнее вызова, уклонение от призыва важнее антимилитаристских маршей, борьба за права человека начинается с себя самого и на себе же заканчивается. Потому что Парфенов во всех этих отношениях преуспел больше всех, потому что он создал стиль — а стиль это единственное, чего нет и никогда не появится у (прошу прощения за каламбур) «Единства».
Но наши правые так не поступят — они ведь такие чудаки, что и на конкурсе чудаков заняли бы второе место. А почему не первое? Потому что чудаки. И Парфёнова они отпустят (читай: выпихнут) на государственное телевидение. И он пойдёт. Да и что ему остаётся?
Потому что и на срочной службе в армии человек со стилем не пропадёт.
2004
Столик на сатирика
Одна из июльских передач «Культурной революции» была посвящена Михаилу Жванецкому. Тема дискуссии формулировалась так: Является ли Жванецкий единственным ныне здравствующим сатириком? (или, может быть, есть и другие?) Меж тем недавно отпраздновавший собственное семидесятилетие в ходе изнурительного телемарафона на всех центральных каналах единственный сатирик Земли Русской вот-вот прибудет в наш город и выступит в ресторане. Рекламные растяжки на улицах призывают просвещённую публику заранее заказывать столики на бесстрашного обличителя в ресторане «Палкинъ». Кухня ожидается русская и французская — на ваш выбор. Самые отчаянные, откушав и отсмеявшись, смогут поиграть в казино.
Дискуссию вёл, как всегда, Швыдкой — министр, ставший собственным замом, что само по себе сильно смахивает на шутку юмора. В роли защитника Жванецкого выступал прилетевший погостить из Нью-Йорка композитор Журбин, тогда как на роль адвоката дьявола был приглашён писатель и публицист Дмитрий Быков. Он и рискнул сделать крамольное заявление: Жванецкий вообще не сатирик, потому что сатира всегда направлена против власти и опасна в первую очередь для своего автора. А Жванецкому никогда ничего не грозило, кроме мелких разборок с не в меру ретивым фининспектором.