В общем я решил сделать что-нибудь смелое и сильное и зашёл в единственный в нашем городе компьютерный магазин. Год, я ещё раз напоминаю, был девяносто первый и никакого компьютера я до той поры в глаза не видел и вообще смутно представлял себе, что он мог бы делать.
У продажной стойки стоял молодой человек неопределённой наружности (это сейчас достаточно сказать «менеджер торгового зала» и все уже понимают, о ком идёт речь).
«Есть ли у вас компьютеры?» — спросил я его решительно. «Да! — обрадовался молодой человек. В глазах его загорелся нездоровый огонь. — А вам какой бы хотелось: эй-ти или экс-ти? Тут вот только что подвезли икс-восемьдесят шестые белой сборки». «А вот это, — сказал я тупо, — чего вы сейчас сказали: эй-ти, экс-ти — они вообше чем друг от друга отличаются?»
Огонь в глазах молодого человека медленно угас: «Да ничем особенно не отличаются — серенькие, беленькие. Да посмотрите там сами в торговом зале — может быть что-нибудь приглянется». Тут молодой человек с сомнением посмотрел на мои старые зимние ботинки.
В общем не купил я тогда себе компьютера, и в принца персии сыграл только год спустя.
Тут вот русский публицист Крылов завидует казахскому народу, сбросившему с себя жидовское иго и наконец зажившему так, как это и следует делать всем другим народам: то есть построить над собой хрустальный купол, или в данном случае войлочную юрту и перестать обращать внимание на погодные капризы.
В городе Столица я в последний раз побывал в девяносто девятом году и, пожалуй, это был первый случай непрерывно меня с тех пор преследующего когнитивного диссонанса, которым я уже заебал всех своих знакомых. Вместо знакомых со младенчества улиц с социалистическими именами наподобие «сакко-и-ванцетти», «гастелло» и «дризге» там теперь прорублены скоростные автострады. В том месте, где мы с другом моего детства Мишей Мартьяновым ставили мормышки на карасиков, забили уже сваи под строительство нового турецкого небоскрёба в семьсот этажей по самой последней сингапурской моде семидесятых годов прошлого века.
Матушка вот позвонила: деньги уже не нужно слать на улицу Пушкина, нужно слать на улицу Мухтара Ауэзова.
Вам-то смешно. А ведь это когда-то была моя Родина.
Да, кстати о переименованиях городов. Когда в девяносто первом к казахскому народу вдруг вернулось чувство национальной самоидентичности, всем городам, ранее неправильно нанесённым на карту понаехавшими русскими были возвращены исконные их казахские имена: Петропавловск стал Петропавл, Усть-Каменогорск — Ускемен, Семипалатинск — Семей, Уральск — Орал. Ну и для заключительного оскорбления чуждых правил правописания город Чимкент стал называться Шымкент и никак иначе.
Да, меня можно и наверное нужно обвинить в имперском снобизме — за тридцать пять лет жизни в Казахстане я выучил на местном языке две фразы: «Дай закурить» и «Я твоего папу ебал». Бабушка моя до самой смерти называла казахов киргизами. Бабушку мог бы хоть немного оправдать тот факт, что в Казахстане она поселилась совсем небольшой девочкой в двенадцатом году прошлого века — как раз в год обретения казахским народом своей собственной личной письменности, но, увы, это её уже не оправдывает: во-первых, она давным-давно умерла, а во-вторых столичным учёным Олжасом Сулейменовым неопровержимо доказано, что казахский народ весь происходит от египетских фараонов, а если быть точнее, то от древних шумеров, они же ацтеки. Показательно, что именно в девяносто первом году в древнем кургане в окрестностях города Кустаная был обнаружен основоположник всего на свете — Золотой Воин с нечеловеческих размеров Золотым Хуем в чешуе от змея Кецалькоатля. Воина этого категорически запрещено показывать кому бы то ни было и поэтому сейчас он лежит в самой дальней комнате бывшего Дома Советов на бывшей площади Ленина, накрытый ковром, самолично вышитым супругой Президента Сарой Алпысовной.
А про Дом Советов я не буду вам ничего рассказывать, хотя и бывал в нём внутри ещё в те времена, когда он ещё был единственнм в городе семиэтажным зданием. Сейчас-то только подземных гаражей в нём четырнадцать этажей, не считая прачешных и походных кухонь. Рассказывают, что будто бы сам Никита Сергеевич Хрущёв забивал в его основание деревянный колышек и колышек этот сломался, а через два дня Никиту Сергеевича уволили с должности.