Товарищи высыпали на сцену и жадно хватали серыми волосатыми губами табачные крошки из добрых ласковых рук.
— Товарищи, эх, товарищи вы мои единственные! — сказал Господин Президент в пятый и шестой раз, и ушёл домой, впервые в жизни подняв воротник пиджака.
А вот такой вопрос:
Нет ли у кого в городе Петербурге на примете пустующей комнаты где-нибудь в коммуналке? В смысле для меня. Разумеется за деньги.
А то я сейчас снимаю отдельную квартиру, дабы удовлетворять в ней свою хроническую социофобию, но на нынешний момент это сильно для меня роскошно, тем более, что бываю я там всё реже, а дальше и вовсе собираюсь перебираться в деревню. Да и с хозяйкой квартиры, ровесницей Великого Октября, отношения так и не сложились, особенно после того, как она прочла несколько абзацев из книги сволочи.
Но тем не менее, место для одиночества и размышлений мне всё же настоятельно нужно.
Пожеланий к жилью очень немного: меня мало волнуют бытовые удобства. Хотелось бы только самых минимальных контактов с соседями. Ну, и если бы была такая роскошь, как возможность курить, не выходя на лестницу, это было бы просто замечательно.
В общем если вдруг у кого-то что-то — пишите.
Есть на свете такие люди, которые умеют убегать.
Сидят, сидят вместе со всеми за дружеским столом, едят, пьют, смеются — и вдруг вскакивают, хлопают дверью — и бегут!
За ними гонятся, кричат, извиняются, уговаривают, а они бегут, бегут, убегают. А потом уже падают в траву и плачут.
Мне такие люди не очень нравятся, но я, между прочим, и сам такой человек. Не знаю почему, но порой я и сам тоже вскакивал и убегал, прятался и плакал, а потом уже бежал дальше. Где бы я ни был, где бы я ни жил, я в конце концов обязательно оттуда убегал, только скорость убега была разной — то помедленнее, то побыстрей.
Это я дочитываю книжку про самую лёгкую лодку в мире детского писателя Юрия Коваля.
Огромная для меня загадка: а кто это решил, что он детский писатель? Или что Носов детский писатель. Потому что всё понятно даже для идиотов, как в Газете Для Дураков из города Давилона?
Эдак и я тоже могу быть детский писатель.
Всегда удивительно, когда какой-нибудь человек ждёт оценки своего труда от кого-то другого.
Ну, печник там или плотник понятно почему ждёт: если его труд не понравился другим людям, то и не получит он свою поллитру или на сколько они там договаривались.
А вот композитор? Или нет, писатель — про писателей я лучше знаю. Нахуя ему чьё-то мнение? В издательстве ему и так денег заплатят — все знают, что в издательствах никогда никаких книг никто не читает, потому что ебануться можно, если все их читать. Так зачем ему?
Ведь если он сам знает, что написал хрошую книжку, то пусть хоть миллион идиотов соберётся у него под окном и будет скандировать «ГАВ-НО!!! ГАВ-НО!!», он будет стоять за тюлевой занавеской, скрестив на груди руки и только усмехаться: не для таких людей, как вы это писано! А может быть даже и вовсе не для людей!
Зато если он написал хуёвую книжку, то ему страшно интересно, что про неё думают другие: вдруг кто-нибудь да не заметил, что это хуёвая книжка? Кто их этих читателей знает? А вдруг их много и все они уважаемые люди?
Потому что себя-то наебать просто, нет вообще ничего проще, чем наебать самого себя. Но там же ещё что-то сидит и бубнит монотонным голосом без знаков препинания: гав-но гав-но гав-но. И жрать (чтобы сказать: «а не дам, пока не заткнёшься») не просит и вообще ничего ему не надо — бубнит. А вот если сто тысяч уважаемых людей скажут, что не говно, то оно может быть и не начнёт кричать ура, но тоже скажет: «ну ладно-ладно, не говно. Так себе, конечно, но ничего, сойдёт». И заткнётся.
И будет тогда всем до единого хорошо и приятно.
Разрешил младенцу постучать по клавиатуре. Младенец немедленно вышел в гугль, напечатал очень длинное слово из буквы эн и нажал на ввод. Гугль выдал 733 результата.
А может ну его нахуй, этот футбол? Нахуя нам эта сраная игрушка, которую придумали чужие нам люди? Пусть они в неё и играют. А мы будем играть в стоклеточные шашки или во что-нибудь ещё, чего мы сами придумали.