Чужой я им — я из интернета и матом ругаюсь.
Но я впрочем не обиделся вовсе, ибо у нас радость: Христос воскресе!
Ходили с мальчиком в гости к Вове.
Пока папа на кухне жрал корюшку и (очень умеренно) водку, мальчик вёл себя не то, чтобы хорошо, а практически идеально. То есть занимался котом и древними разломанными игрушками.
За что в награду получил радиоуправляемый автомобиль, но пока что мальчик ещё не знает что он радиоуправляемый, потому что в нём нету внутри батареек.
В который раз завидую маленькому мальчику: разгуливает по комнатам с голой жопой и совершенно счастлив.
Я, когда жил совсем один, тоже любил разгуливать с голой жопой. Ходишь туда-сюда и благорастворение воздухов приятно эдак омывает. А нынче вот как-то не получается.
И в деревне тоже не походишь: гуляешь, например, по комнатам с голой жопой, а тут входит дед Пахом. Нехорошо.
Ба! Завтра Дмитрий Анатольевич заведёт себе журнал в ЖЖ. И сразу в мегатысячнеги.
А я френдить не буду — хуйню ведь будет писать скучную. Ведь не нажрётся же ни разу и не начнёт посреди ночи жаловаться, как это хуёво — быть президентом. Ну или наоборот кричать, что вы все пидарасы, а он дартаньян.
Он бы может быть и хотел бы, да Сурков не позволит. Сурков — он строгий.
Жалко, что Сурков никогда не станет президентом. А ведь как бы могло хорошо получиться:
— Ты хто?
— Я — президент Сурков.
— Каких ещё, блядь, сурков?
— Да вас, блядь, вас. Ёбаных.
А вот ещё параллельные места:
Новиков
А когда выехали из деревни и дорога вновь прошла у моря, не смогли не остановиться на прощание. Был уже поздний вечер. Ветхая серая дымка раненого северного лета висела над водой. Само же море было темно-синее, спокойное и неприветливое, как усталая от жизни старуха. Тихо и замкнуто лежало оно перед нами. Где-то невдалеке покрикивала стайка птиц, сидевшая на воде. Негромко постукивала уключинами рыбацкая лодка, угадываемая в темном силуэте. Размыто чернели всплывающие в отливе камни. Дальше было совсем сине, мрачно, беспросветно.
И вдруг что-то случилось! Что-то чудесное грянуло, произошло! Невероятный, безумный, отчаянно-веселый солнечный луч вырвался из узкой щели между низкими тучами и горизонтом. Он вырвался — и ворвался, и вдруг окрасил все золотом, неприкрытым, непредумышленным золотом счастья. И на темно-синем фоне засверкали, больно глазам и душе, — камни, птицы, поплавки сетей. И возле них, в золотой ладье, медленно перебирал, тянул золотые сети сверкающий человек. В сетях этих светлым золотом билась сиятельная рыба.
====================
А это я:
В небе пасмурно. На соседнем мысе местные браконьеры незаконно добывают сёмгу.
В фотоаппарат с увеличительным объективом видно: морды у всех характерные. Сейчас добудут и сменяют весь свой преступный улов на водку.
Ну, развели унылый костёр из того, что не дожгли туристы, сели, загрустили. Вот ехали мы, ехали с горки на горку, а радость-то где?
И тут раздвинулась вдруг крошечная щель в небесах и выпал оттуда луч незаходящего тамошнего солнца и упал прямиком на этих рыболовов. И стали они вдруг такие прекрасные, как будущие апостолы братья Пётр и Андрей. И лодка их стала золотая, и поплавки их сетей тоже стали золотые. А небо так и осталось фиолетовое.
И стояли мы, разинув рот, целых наверное пять минут и не говорили ни слова. И каждый из нас думал что-то своё. А своё — оно у всех разное.
А потом щель в небесах опять закрылась, и мы, не сказав ни слова, достали из багажника канистру со спиртом, налили в кружки, развели и выпили, не чокаясь.
===
Да, а вот картинка:
Шёл сегодня по набережной канала Грибоедова. При этом обязательно нужно сказать, что по этой набережной я хожу в среднем один раз в два года.
О! идёт навстречу писатель Носов, жалко, что не Николай, но Сергей тоже годится. Тем более, что он очень знатный петербурговед и в одной только Коломне знает около ста пятидесяти рюмочных.