И выпал вдруг из меня, пусть иллюзорный, но очень тяжёлый кирпич. И стало мне легко. Потому что это была наверное последняя серьёзная для меня обида, которую я зачем-то с собой столько лет таскал. И вытекли из меня слёзы (при том, что трезвый), аж подушку потом пришлось переворачивать. Хорошо, хоть никто не присутствовал, а то бы неудобно было.
Желающие при желании могут счесть это сообщение проповедью.
Читаю иногда коментарии и думаю: вот до чего ж всё ж таки удивительные существа — люди.
Некоторые всё понимают, другие вообще ничего не понимают, одни кретины, другие прекрасны, одних хочется послать нахуй, а с другими нужно выпить сразу по двести.
И все живые.
И если бы я был Господь Бог, то сидел бы и улыбался незаметно в свою бороду. Потому что нехуёво они придуманы.
Я не люблю государство, вообще никакое. Будь оно американское, европейское, дзен-буддийское или уж тем более своё родное.
По внутреннему своему устройству я прирождённый анархист, хотя и не прочитал ни единого сочинения Кропоткина или Бакунина.
Что, впрочем не мешает мне в некоторых экстремальных случаях вызвать скорую помощь или набрать заветный номер ноль-два. Каковые, кривись тут или не кривись, и есть результат деятельности этого самого государства.
Когда вдруг внезапно это государство починило дорогу от Порхова до шоссе Петербург-Псков, я готов пожать ему руку (целоваться, впрочем, со свиножопой этой мордой не готов).
Мне не нравится нынешний президент. И прошлый не нравился. Позапрошлый был весёлый, но очень за него стыдно. Позапозапрошлому я бы с удовольствием набил морду. Не за министра иностранных дел Шеварнадзе, а за то, что мне лично из-за него набили морду в очереди за водкой в восемьдесят шестом.
Двоих предшествующих пропускаем: ффух — и нету. А потом тихий и уютный, как американский винни-пух, леонид-ильич.
Там потом, отматывая ленту назад, Никита Сергеевич с натёртой суконкой лысиной, иосиф виссарионович с герцеговиной флор, председатель Общества Чистых Тарелок, канонизируемый или уже канонизированный болван (мальчика жалко), и дальше, дальше обратно.
Но я опять же вот про что. Ну не люблю я петра-первого, иоанна-грозного и даже, страшно сказать, на ярослава-мудрого я хуй клал с прибором.
Однако же вот за это пространство, которое благодаря им или вопреки им, образовалось и пока что существует, я глотку при возможности выгрызу, выплюну и утрусь рукавом.
Блядь! Почему мне никто не даёт денег на съёмки? Придумал видеоклип.
Значит так. Интродукция: захолустный американский городишко. Суровые домохозяйки, баптистская церковь, пастор в воротничке. Дети щебечут.
Ночь. Гроза. В центр главной площади, где все магазины, ударяет очень толстая молния.
Дальше очень быстро: в каждом доме выбиваются изнутри дверцы шкафов (очень много щепок) и оттуда выползают Скелеты. (снимать максимально карикатурно, в стиле самого дешёвого хоррора). Идут, шатаясь, на главную площадь и становятся в её середине (гроза продолжается, но уже вдалеке).
Вокруг постепенно собираются местные суровые мужики с ружьями. Льёт проливной дождь.
Конец интродукции.
И тут самый главный Скелет три раза щёлкает пальцами и запевает голосом Луи Армстронга песню «лет май пипл гоу» (нет ли в этом антисемитизма? Нет.)
Остальные Скелеты начинают щёлкать пальцами и тоже подпевать. Потом к ним присоединяются суровые мужики. Из домов выходят женщины с младенцами на руках и движутся в такт.
Затем Скелеты организованно уходят в сторону горизонта, провожаемые криками «Яхху!», «Вау!», «Кул!», «Факин шит!»
Гроза кончается вместе с дождём. Над горизонтом встаёт огромное солнце. Луи Армстронг замолкает и слышна тихая песня из неуловимых мстителей: «Вы нам только шепните, мы на помощь придём».
Конец.
Надо ехать завтра в город Петербург.
Нет, по тем, к кому я еду, я весьма соскучился.
Но для этого ж надо штаны стирать, калоши снимать и носки обувать.
А приедешь — так там ещё, когда ходишь по улице, нужно городскую морду на лице изображать.
Ох, грехи мои тяжкие.