- Присаживайтесь, Косташвили, - голос очкастого был бархатным и спокойным, как у следователя, исполняющего свой долг. Костя молча примостился на предложенный стул и вопросительно взглянул на следователя.
- Нет, я не следователь, - угадал его мысли очкарик, - и не собираюсь вас допрашивать. Мне известно о вашем деле только то, что известно всем. Но если у вас и были какие-то помощники, вы правильно сделали, что не назвали никого. Правильно и то, что вы имитируете психическое расстройство. Именно поэтому суд счёл возможным заменить высшую меру тюремным заключением. Но не обольщайтесь, вас здесь не оставят. И, если тюремная больница вам кажется раем, то можете отведать райских яблочек с её стола.
- Кто вы? Что надо? – Костя прерывисто дышал, изображая крайнюю степень волнения.
- Приятно видеть сообразительного человека, - усмехнулся очкарик, - но, повторяю, я не следователь, не работник прокуратуры и даже не стукач. Скажем так, я журналист. Устраивает?
- ??
- Журналист одной из иностранных газет, скажем «Рипаблики». А интересуюсь вами по той простой причине, что за границей есть люди, высоко ценящие таких бойцов, как вы.
- Есть и получше.
- Правильно, - согласился журналист. – Только не у каждого поднимется рука на служителей церкви и особенно в наше время. Мы внимательно следили за процессом и знаем, наверное, что за вами стоит мощная организация.
Во время этого странного разговора журналист ни на секунду не спускал глаз со своего собеседника. И увидев, как по его лицу пробежала мимолётная тень, поспешил предупредить возможный афронт.
- Подождите устраивать припадок или что-нибудь ещё, - журналист даже чуть повысил голос. – Всегда успеете. Лучше послушайте внимательно и учтите: вторая такая возможность вам вряд ли представится. Поверьте, мне стоило больших трудов добиться свидания с вами, так что не растрачивайте своё и моё время понапрасну.
Костя сидел с окаменевшим лицом, до боли вцепившись пальцами в сидение стула. Надо же, этот журналист оказался великолепным психологом. Просчитал заранее все возможные ходы и даже знает некоторые ответы. С ним надо держать ухо востро: если укусит – не отпустит, пока не загрызёт..
- Итак, повторяю, есть люди, заинтересованные в вашей организации. Мы можем вытащить вас отсюда и переправить через границу. Да, да, - опять позволил себе усмехнуться журналист, видя, как и без того напряжённое лицо собеседника превратилось в гипсовую маску, - возможность есть и реальная. В данный момент это сделать гораздо легче, чем выкрасть вас из спецдурдома.
- Вы иностранец? – выдавил Костя.
- Заметили, что я довольно свободно оперирую нелитературными понятиями? Нет, я русский. Но бывший русский. Впрочем, это к делу не относится. Вы должны рассказать всё, что знаете и тогда мы прекрасно поладим.
Костя задумался. Такой оборот дела ему явно не нравился: болтун – находка для шпиона, предлагает расколоться до плинтуса и остаться догнивать в дурдоме, где любого «больного» очень быстро превращают в конкретного идиота? Благодарю покорно.
- Нет, не пойдёт, - вслух сказал он. – Допустим, вы действительно что-то можете, тогда мы продолжим разговор по ту сторону границы. Гарантий никаких дать не могу, но посудите сами, разве вы не сможете вытрясти из меня всё, что знаю, если я вдруг начну водить вас за нос?
- Да, сможем, - журналист как-то странно посмотрел на Костю. – Итак, вы согласны поделиться информацией, если мы вытащим вас отсюда?
- Согласен.
Костя понимал, что, согласившись на такую авантюру, влип по уши, но с другой стороны свет в конце тоннеля обещал свободу и относительное благополучие. Лишь бы оказаться подальше от этих стен и грядущего «лечения», а там видно будет. тем более, что Герман Агеев, наверное, считает его отработанным материалом. Ничего, есть ещё возможность потрепыхаться. Костя шёл в свою камеру, только как ни старался себя успокоить, червяк сомнения уже поселился в глубине мозга и начал свою неспешную работу. Между тем журналист покинул здание тюрьмы и направился к поджидавшей его на стоянке чёрной «Тойоте». Не успел он захлопнуть за собой дверцу, как машина рванула, сделала крутой разворот и, набирая скорость, понеслась по пустынному шоссе, увёртываясь от многочисленных выбоин и колдобин.
- Да, Герман, - журналист закурил и, выпустив дым, взглянул на человека, развалившегося на заднем сидении, - раскололся твой протеже без шума и пыли, даже уговаривать не пришлось. Чего мы с ним возимся? Поверь, если бы такая же «мулька», что я перед ним разыграл, пришла на ум следователю, сидеть бы нашим организаторам давно в Лефортово, а то и хуже. Убирать его надо.