— Что с вашим ребёнком? Почему он так странно плачет?
Голос мужчины прозвучал и внезапно потряс молодую женщину. Она вдруг и в полной мере осознала, что испугало её прежде — незнакомец казался не живее камня, окружавшего её. В его голосе слышался отдалённый грохот обвала, и от этого хотелось бежать сломя голову. Не то, что он говорил громко, совсем нет. Просто она не могла справиться с внезапным чувством опасности, исходящим от него. Но теперь он звучал иначе. Теперь незнакомец не внушал ужас. Всё изменилось только от того, что тон его голоса немного потеплел, словно солнечный лучик проглянул сквозь пелену грозных туч. Он внушал не доверие, но требовал покорности.
Смертельная усталость толкала её на безрассудство.
— Это Шарль. Он… он голоден, — протянув руку, она нашарила девочку позади себя.
— По-моему, сейчас вам всем нужна еда и сон, — хмыкнул Эрик.
Задумавшись на мгновение, он взял её за руку и потянул куда-то. Шарлотта покорно повиновалась — она никогда не была особо смелой и предпочитала повиноваться, когда не была испугана.
Этому правилу она изменила лишь однажды…
========== - 3 - ==========
Перс жил на улице Риволи.
Улица, заложенная во времена Первой империи в тысяча восемьсот шестом году указом Наполеона, первоначально простиралась от площади Согласия до Лувра и была запланирована архитекторами Персье и Фонтена, как естественное продолжение Елисейских полей. Правда створы улиц немного не совпадали, но это была мелочь по сравнению с величественным замыслом.
Название своё улица получила в память одной из первых побед Наполеона под итальянским городом Риволи в январе тысяча семьсот девяносто седьмого года. Южную сторону скрывал от набережной Сены сад Тюильри (во время описываемых событий, к сожалению, сильно запущенный), на северной стороне возвышались дома, которые опирались на аркады. И если встать так, чтобы оставить за спиной известные ныне на весь мир Елисейские поля, то слева можно и сейчас увидеть величественный ряд домов, создающий торжественный и размеренный ритм движения, — музыку архитектурного ансамбля, гигантскими пальцами точно и верно ударяющими по неровным клавишам тротуаров.
Создавая аркады, архитекторы думали таким образом позволить будущим покупательницам не обращать внимания на такую мелочь, как природные явления и не отвлекаться от созерцания освещённых и богато заставленных витрин. Впрочем, в то время лавочки и магазины не заполняли анфиладу в том количестве, в котором они присутствуют сейчас.
Значительно позже во время “османизации”* Риволи было решено соединить с улицей Сент-Антуан, и в Париже появилась одна из самых длинных улиц, составившая парадную ось французской столицы, соединив Восток с Западом. Говорили, что улица эта была проложена на месте старинного торгового пути.
В маленькой квартирке, состоявшей из гостиной, спальни, крошечной кухоньки и ванной, и поселился перс вместе со своим слугой и другом Дариусом, как только оказался в Париже. Уют в квартире был чисто спартанский и простору не много, но двоим немолодым холостякам вполне хватало.
Сам он обитал в спальне, где кроме узкой походной кровати стоял небольшой шкаф, а также предмет мебели, очень напоминавший старинное бюро и служивший ему письменным столом. Дариус спал в гостиной на маленьком диванчике, оббитом жаккардовой тканью. Кроме дивана здесь имелись два щёгольских кресла, обеденный стол и несколько стульев. Квартира в полной мере отвечала невзыскательным вкусам своего хозяина, поэтому через несколько лет после того, как перс оказался здесь, он выкупил её и теперь владел помещением единолично, чему, признаться, был очень рад. Поскольку считал, что жить в съёмной квартире — ниже его достоинства.
Поднятый с постели заполночь хозяин, казалось, долго не мог понять, в чём дело. В широком халате с замысловатым узором, в который он, пожалуй, мог завернуться дважды, мягких ночных туфлях и цвета спелой вишни ермолке с кисточкой, перс выглядел царственно, недовольно хмурился и сердито вздыхал. С высоты своего роста он взирал на женщину с ребёнком, переминавшихся с ноги на ногу у его порога, как властительный барон смотрит на провинившихся вассалов.
Шарлотта и без того чувствовала себя неуютно и готова была уже повернуться и уйти, но пристальный взгляд грозного хозяина сковывал движения. И, наконец, в полной мере насладившись смущением нежданной гостьи, тёмные, почти чёрные глаза отвернулись от её лица и обратились к сопровождающему.
К удивлению Шарлотты, на незнакомца взор пылающих очей хозяина не произвёл должного впечатления. Она даже почувствовала, что его забавляет положение, в котором все они оказались. Если бы не ребёнок на руках, он непременно прошёл бы и расположился в кресле, как у себя дома.
Лиза беспокойно завозилась, дёргая за юбку. Испуганные васильковые глазки искали ответы на материнском лице и не находили. Слабой улыбкой успокоив девочку, Шарлотта попыталась собрать всё своё мужество, чтобы достойно предстать перед вопрошающим хозяином. В том, что вопросы будут, она не сомневалась. Сомнения её касались самого поступка — она до сих пор была в ужасе от своей смелости. Рядом с этими мужчинами она казалась себе такой маленькой и незначительной. Как же всё было просто и понятно в её прежней жизни. И Андрэ — такой ласковый и надёжный… Шарлотта тихонько всхлипнула.
— Ты же собрался умирать, — старательно подавляя зевоту, сердито обратился к Эрику перс.
— Я всё ещё не передумал.
— Это кто?
Шарлотта вновь почувствовала на себе быстрый заинтересованный и оценивающий взгляд двух мужчин.
— Нашёл у решёток возле Оперы, — ответ прозвучал так, словно речь шла о потерянной вещи.
— Что они там делали? — вопрос был глупый, но спросонья и не то скажешь.
— Отходили ко сну, — ехидно объяснил Эрик и уже иным странным и непривычным для него голосом, словно он в чём-то оправдывался, добавил, — я не мог её там оставить, да ещё и с двумя детьми. Вести вниз, опять-таки с детьми, было неразумно. Что мне было делать?
У хозяина маленькой квартирки на языке вертелось много названий мест, куда он хотел бы послать своего неугомонного знакомца, но он благоразумно промолчал.
Перс, у которого, кстати, было вполне себе добропорядочное имя — Самир ибн Сауд аль Халифа, был человеком отзывчивым, несмотря на долгую службу в качестве начальника тайной полиции. Сам он, наверное, не обратил бы на женщину внимания, если бы встретил на улице и уж тем более не стал бы приводить к себе домой. Но сейчас выбора у него особого не было. А вот старые привычки остались, и он, прежде всего, внимательно оглядел Шарлотту с головы до ног. Так же как и Эрик, он решил, что нищенка на нищенку совсем не похожа. Перед ним была маленькая, хрупкая и очень усталая женщина, за руку которой цеплялась не менее уставшая девочка в капоре и коротком пальто. Всё в облике маленькой девочки напоминало мать: то же бледное личико сердечком, алебастровая кожа, белокурые волосы и голубые глаза. Когда первый испуг прошёл, проявилось природное любопытство, и девочка стала оглядываться вокруг. Ей было лет пять, не больше.
У Шарлотты не было сил уже там, возле оперы, теперь же от долгого перехода (найти экипаж в такое время, по словам Эрика, было невозможно, поэтому они шли пешком) у неё совсем подкашивались ноги. Эрик отобрал у неё свёрток почти сразу (ребёнок оказался удивительно лёгким и затих, как по волшебству, едва оказался у него на руках), подставил женщине свой локоть, на котором она практически повисла, и медленно повёл всю компанию в сторону единственного места, которое пришло ему на ум. Он вовсе не был уверен, что Самир встретит его с распростёртыми объятиями. Но он помнил разговор, после которого прошло времени всего ничего, и надеялся, что давний знакомый (пожалуй, Эрик не мог назвать его другом) по крайней мере, выслушает прежде, чем указать на дверь.