Ходить я умел, да и любил, если бы еще не комары, да их сопутствующие родственники, которые не смущаясь, что я гость из будущего, старательно пытались меня съесть. Поэтому я время от времени переходил на легкий бег.
Вдруг впереди меня за поворотом раздались крики, звон оружия и ржанье коней. Что-то случилось и это мне не нравилось. Я сошел с дороги и двинулся в сторону звуков. Вскоре шум достиг своего апогея, и сквозь деревья я увидел батальную сцену: десятка полтора оборванцев с копьями и дубинами, окружив обоз из пяти телег, напали на охрану и возчиков. Из охраны остались трое воинов, в кольчугах и шлемах они яростно отбивались от разбойников. Двое воинов лежали без признаков жизни, утыканные стрелами, но и разбойники время от времени падали под ударами опытных воинов. Доставалось и возчикам, из них осталось двое, да третий, видно сам купец, лихо отбивался бердышем, раскроив не одну буйную головушку.
«Надо помочь несчастным» — думал я, прикручивая глушитель на наган. Вот впереди маячит спина лучника, который пытается добить воинов, но их все время закрывают его друзья. От нетерпения он разве что не приплясывает. Я прилег, поймал его на мушку, благо расстояние метров пятнадцать, глухо пшикнул выстрел, и на спине лучника расцвело кровяное отверстие. Лук выпал из его рук, он попытался посмотреть назад, но тут его колени подогнулись, и он упал в траву на обочине. «Так, один готов, надо помочь купцу, воины держатся пока» — три выстрела, и двое разбойников упали возле телег. Против двоих купец продержится, надо помочь воинам, один из которых уже ранен и еле-еле отбивается от здоровенного детины с топором. Выстрел, и детина, разбрызгивая мозги, валится под ноги воина, который уже прощался с жизнью и теперь удивленно смотрит себе под ноги на рваную рану на голове разбойника.
Оставшиеся разбойники приостановили нападение, видно детина был главарем, и, защищаясь, начали отступать к лесу, то есть ко мне. К ним присоединился оставшийся один из разбойников, второго купец зарубил. После чего купец отбежал к своим охранникам, то есть получалось стенка на стенку, четыре разбойника и четыре с нашей стороны, меня не считая. Я — секретная часть, я — засадный полк, я — большая пакость для разбойников! Поднявшись, я подошел к ним сзади и стреляя с двух рук тут же уничтожил всех оставшихся бандитов.
Сухие выстрелы Вальтера и глухое хлопанье нагана не испугали воинов и купца. Порох был уже известен в 13 веке на Руси, и «шутихи» из далекого Китая тоже были в ходу. Но вот отчего упали бандиты, они заинтересовались. Трупы повертели, даже пытались пальцем прощупать раны, но ни наконечника от стрелы, ни чего другого не нашли.
— Ты кто будешь, мил человек? — обратился ко мне бородатый купец, поддерживая левую руку, которая была, по-видимому, сломана, и лицо его время от времени искривляла гримаса боли.
— Лекарь, из дальних стран, был проездом, да ладья налетела на бревно и затопла, вот я и выбрался с малыми вещами.
— Лекарь, говоришь, взгляни-ка на руку мою, а воины пока соберут твои да наши трофеи! — купец скинул с трудом куртку с нашитыми на нее металлическими пластинами.
На руке повыше локтя был огромный кровоподтек, рука опухла и покраснела. Я осторожно прощупал, перелома, казалось, не было, но сильный ушиб, да возможно с трещиной, гарантирован. Эх, зря я не захватил новокаин. Но пара бинтов у меня в карманах завалялась.
— Мужики, снимите мне вон с тех березок две вот таких размеров бересты, вместе с корой. Так, а у тебя что? — спросил я раненого воина, который полулежал у дерева.
— Кровь, если можешь, останови, а так — не в первый раз. — держась за бок, где была рассечена кольчуга, ответил тот.
Задрав кольчугу и одежу, я осмотрел рану. Рана была глубокая, но, похоже, рассечены только мышцы, до внутренностей удар не дошел.
— Так, мне нужен сухой мох, игла с ниткой. Нитку я, пожалуй, найду. — вспомнил я о своем шелковом нижнем белье.
Сухой мох дал один из воинов, иголку отыскал купец, ну а я, оторвав рукав от нижней рубахи, надергал нитей.
— Слушай, купец, как тебя по имени?
— Аника Федорович Строганов, боярин, — разглядев мою саблю, промолвил купец.
— У тебя есть крепкое вино?
— Да как не быть, батюшка! — запричитал он, и, придерживая левую руку, побежал к своим телегам.
Порывшись, он вернулся с кувшином, плотно закрытом кочерыжкой. Открыв его, я попробовал это пойло, запах сивухи чувствовался за километр, да и градусов от силы 25, но я все же отлил в черепушку и опустил туда иглу и нитки. Все же антисептик. Иглу я на всякий случай прокалил над огнем и, дав выпить этой бурды воину вместо анестезии, принялся зашивать ему рану. После, засыпав ее сухим мхом, как антисептиком, перевязал его одним бинтом. После принялся за купца, подготовленные лубки я закрепил ему на руке, чтобы она не двигалась, и, повесив петлю из остатков бинта на шею, закрепил руку. После чего присели вместе с купцом у разведенного костра, пока два оставшихся воина собирали погибших и снимали кой-какое вооружение у бандитов. Аника Федорович начал накрывать «поляну», здесь была холодная телятина, печеная репа, вареные яйца, хлеб, копченая рыба и конечно вино заграничное из Греции. Кувшин с крепкой бурдой он оставил воинам — заслужили. Закуску они подходили и отрезали себе по надобности, но к нам не садились, знали свое место.