Начальница моргнула, глянула на нее с уважением. Вроде того – наша молчунья заговорила, да как умно заговорила, сразу и не поймешь, о чем толкует! Но головой важно покивала – да, понимаю, мол, а как же. А потом двигать ее по служебной лестнице начала. Хотя – какая уж там служебная лестница в библиотеке? Но до заведующей отделом дослужилась-таки, а там зарплата, что ни говори, на порядок выше. Тоже не ахти, но все равно жить легче стало, ночами от страха уже не плакала.
Варя росла тихой, спокойной девочкой, хорошо училась. И все девчачьи пубертатные комплексы как-то ловко проскочила, колготки в сеточку на себя не напяливала, бормотуху в подъездах с подружками не распивала. Наверное, потому, что читала много. Сначала все подряд, потом выборочно. После школы легко поступила в университет на юридическое отделение, хотя конкурс был огромный. Умница, что еще скажешь.
Когда Варе исполнилось восемнадцать лет, нарисовался к ним Коля. Они обе одинаково растерялись, глядели на него настороженно.
– Ну, чего смотришь? Угости отца чаем! – скомандовал Коля, и Варя развернулась, послушно пошла на кухню.
Коля пошел за ней, уселся по-хозяйски на табурете, показал глазами ей, застывшей в кухонных дверях, на Варю:
– Ишь, какая выросла… Моего вообще ничего нету, вся в тебя, такая же ивушка-березонька вялая. Неправильно это. У меня сынок в новом браке, весь в мою основательную породу пошел.
Варя лишь плечом дернула, а она подумала про себя – и слава богу, что ничего твоего нет. Это была бы катастрофа, наверное, если бы Варя в твою породу пошла.
– Ну, как вы тут живете? Замуж не вышла, Люба?
– Нет, Коля, не вышла.
– А я женился, и правильно на этот раз женился, хорошую бабу взял, боевую, хозяйственную. Огонь-баба, все у нее в руках горит! Что тебе обед, что тебе варенья-соленья, все хорошо умеет. Правда, с ребенком баба… Дочка при ней, но это ничего. Воспитаю, как свою…
– Хм… – дернулась Варя, то ли усмехнулась, то ли возмутилась.
Коля глянул на нее исподлобья, вздохнул, заговорил тяжело, будто камни ворочал:
– Я чего, собственно, пришел-то… Я документы принес. Хочу квартиру приватизировать. Вам надо в двух бумагах расписаться – вот тут и тут, – ткнул он квадратным пальцем в бумаги, аккуратно подшитые в пластиковую папочку.
– А можно посмотреть? – тихо спросила Варя.
– Чего тебе посмотреть? – удивленно поднял бровь Коля.
– Ну… Статус документа посмотреть, где мы будем с мамой расписываться.
– Ишь ты, статус! Умная какая! Понимала бы чего.
– А чего тут понимать? И без того все понятно. Это, наверное, наш отказ от права на свою долю? Мы ведь с мамой здесь прописаны.
Она видела, как глаза у Коли начали наливаться гневом. И пронеслось в памяти Колино сакраментальное, благополучно забытое – что я, изверг, что ли… Пусть живут… И поспешила сгладить ситуацию, подсаживаясь к столу:
– Мы все подпишем, Коль… Спасибо тебе. И маме твоей спасибо. Ей, наверное, до сих пор обидно, что я в этой квартире живу?
– Мама умерла два года назад.
– Ой, а я и не знала.
– Ничего. Подписывай давай. Вот здесь и здесь. И ты, Варвара. И не гляди на меня так! Вон мать лучше послушай! Она тебе объяснит, что к чему. Я должен собственником быть, это справедливо. Мне ведь только и надо, чтобы справедливость соблюсти, а так чего, живите себе. В жизни все должно быть правильно, запомни, Варвара!
– Хорошо. Я запомню.
– Молодец. Вот тебе, Варвара, мой телефон, звони. Или приходи, с братом познакомишься.
– Спасибо.
– Ну, ладно, пошел я тогда.
– А чай?
– Расхотелось чего-то. Дома попью. Бывайте здоровы. А ты заходи, Варвара. Иначе как-то неправильно получается, дочь все-таки.
Коля ушел. С тех пор они его не видели.
Люба махнула в темноту ладонью, отгоняя дурное воспоминание. Мысли медленно перетекли в настоящее… Интересно, который час? Надо встать из кресла, на часы глянуть… Не задремать бы тут, в темноте.
Как же, однако, Варя загулялась долго. Наверное, голодная придет. Хотя она на ночь не ест, худобу свою сохраняет. Но все равно, надо бы встать, пойти на кухню, приготовить легкий салатик. Должна же быть дочери от нее хоть какая-то польза! Пусть маленькая польза, выраженная в бытовой материальности. Варя так много работает. Весь дом, весь быт на ней держится. Еда, одежда, квартплата. И работа у нее трудная, суетливая. А что делать? Не подсуетишься – не заработаешь. Бедная, бедная девочка… На мамкину-то зарплату библиотекаря по нынешним временам не проживешь, с голодухи помрешь. Нет, все-таки Варя умница, сумела выскочить из «книжного» витания в облаках. А ведь была ей туда прямая дорога, если по психотипу. Коля-то прав, дочка вся в мамку пошла, такая же книжница-созерцательница, ивушка-березонька вялая. И когда в институт поступила, такой была…