Особенно ее обидело то, что он даже не пожелал выслушать ее объяснения. Она бы рассказала ему о том, как задержался самолет, как она испугалась… она бы доказала ему, что действительно собиралась все сказать Шарлю. Да, конечно, она могла бы быть более жесткой и попытаться объясниться с ним вечером. Но ей так трудно было решиться на это. Снова настраивать себя на неприятный разговор, на драматические объяснения, на разрыв. Тем более, что первая попытка в аэропорту провалилась, и Люсиль подумала, что это знак свыше. Когда собираешься сделать что-то плохое, то становишься мнительным. Но Антуан не звонил, и Люсиль тосковала.
Приближалось лето, и приемы теперь устраивали на свежем воздухе. Как-то Шарль повел ее на ужин в Пре-Кателан. Антуан и Диана стояли под деревом в центре оживленной группы гостей, и Люсиль услышала смех Антуана, прежде чем увидела его. В голове мелькнула мысль: «Как, он смеется без меня!» Но радость была сильнее: она подхватила ее и понесла навстречу любви, навстречу Антуану. Она протянула ему руку и улыбнулась. Но он не улыбнулся в ответ, лишь быстро поклонился и отвернулся. И тогда такой прекрасный, освещенный яркими огнями, зеленый Пре-Кателан стал мрачным и неприветливым. Она увидела, как ничтожны все эти люди, этот круг, это место и… ее жизнь. Если бы не Антуан, не его золотистые глаза, не те несколько часов, что они три раза в неделю проводили вместе, познавая великую правду жизни, все то, что сейчас окружало ее, было бредом бездарного декоратора. Клер Сантре была безобразна, Джонни нелеп, а Диана показалась живым трупом. Люсиль попятилась.
— Люсиль, — позвала Диана властным голосом. — Не убегайте от нас. У вас сегодня такое красивое платье.
Последнее время Диане нравилось любезничать с Люсиль. Ей казалось, что делая Люсиль комплимент, она тем самым обеспечивала свою безопасность. Но это лишь вызывало улыбку и Джонни и Клер, которой он в конце концов во всем «признался». Естественно, что весь круг был тут же поставлен в известность, и теперь, когда Люсиль и Антуан стояли, отвернувшись друг от друга, полные смятения и бледные, все смотрели на них с иронией и завистью. Люсиль подошла к Диане.
— Я купила это платье вчера, — машинально ответила она. — Правда, сегодня немного холодновато. Наверное, я зря его надела.
— И все же в этом платье не так опасно схватить бронхит, как в том, в котором пришла Коко Дуред, — заметил Джонни. — Никогда не видел так мало ткани и такое обилие плоти. Она сказала мне, что снять его так же легко, как вытащить носовой платок. А мне кажется, что первое сделать все-таки легче и быстрее.
Люсиль посмотрела на Коко Дуред, которая действительно была почти полностью обнажена. В довершение она прогуливалась как раз под гирляндами электрических лампочек.
— Что-то у вас сегодня невеселый вид, — заметила Клер.
Глаза ее сияли. Она держала Джонни под руку, и тот тоже не спускал с нее глаз. Диана, заинтригованная ее молчанием, с интересом взглянула на Люсиль. «Да они просто псы, самые настоящие псы, — подумала Люсиль. — Любопытство ест их изнутри. Если бы они могли, то разодрали бы меня на кусочки». Она слабо улыбнулась.
— Мне действительно холодно. Попрошу Шарля принести манто.
— Я сам схожу, — предложил Джонни. — В гардеробе такой красивый молодой человек…
Он быстро вернулся. Люсиль больше не смотрела на Антуана, но все время, словно птица, видела его уголком глаза.
— О, у вас новое манто, — воскликнула Клер. — Какое великолепие, какой цвет, жемчужный…
— Мне привез его из Нью-Йорка Шарль, — ответила Люсиль.
И в этот самый момент она поймала взгляд Антуана. То, что она прочла в нем, ударило ее, словно плетью. Ей захотелось дать ему пощечину. Люсиль резко развернулась и пошла к другим гостям.
— Когда-то и я с ума сходила от норковых манто, — сказала Клер.