— Заткнись, — бросает он.
— Какого...
— Просто помолчи! — Он хлопает дверью и скрывается в спальне, мышцы на спине шикарно перекатываются. — Я сыт этим по горло. Пойдем.
—...черта? — заканчиваю я. Ошеломленная, я следую за ним, останавливаясь в дверях спальни, и отвожу взгляд, когда он скидывает полотенце и, с остервенением пиная его, натягивает джинсы. Он надевает футболку через голову и босиком идет ко мне. Я никогда не видела его настолько взвинченным. То есть, никогда до сегодняшнего утра. Он крепко хватает меня за запястье и тянет в комнату, затем усаживает на край кровати.
— Люк, какого черта?
— Жди здесь. — Он выбегает из комнаты и через минуту возвращается со стулом в одной руке и моей Super 8, прикрепленной к штативу, в другой. Стоп, моя Super 8?
— Какого черта она у тебя делает?
— Я одолжил ее.
— В моей квартире?
— Да, в твоей квартире. — Он устанавливает камеру, прикрепленную к штативу, непосредственно передо мной, и включает ее. Затем ставит стул в нескольких сантиметрах от меня и садится на него. — Давай просто сделаем это, — говорит он.
— Сделаем что? Какого хрена здесь происходит, Люк? Ты вломился ко мне домой?
— Я сделал нечто, что гораздо хуже. А теперь приступим, — выдавливает он из себя.
— Блин, что это, Люк? Что ты имеешь в виду?
Люк складывает руки на коленях, видимо для того, чтобы успокоиться. Сжимает губы в линию и упрямо не смотрит мне в глаза, устремив взгляд в окно за моей спиной.
— Твое задание для колледжа. Завтра — срок сдачи, так ведь?
— Что? — О боги, каким образом он вообще об этом узнал? И тут меня озаряет: Брэндон. Он не имел в виду мою мать, когда говорил об интервью. Он имел в виду Люка. И рассказал ему об этом. Спрашивается, зачем? — О нет, мы не будем этого делать. Ты последний человек, у которого мне бы хотелось брать интервью о том, что тогда произошло.
Плечи Люка опускаются, но лицо остается напряженным. Он все еще не смотрит на меня, глядя в окно, холодный зимний свет падает на его лицо, создавая контраст света и тени.
— Почему нет?
— Потому что у тебя не получится быть откровенным, а суть задания именно в этом.
Он, наконец, поворачивается и пристально смотрит мне в глаза.
— Если ты считаешь себя гребаным Халком и сможешь это выдержать, я расскажу тебе каждую кровавую деталь о случившемся в тот день.
— Это не так! Ты не… Но ты даже не рассказал мне сразу, что отец был жив, когда вы его нашли, ты сказал об этом спустя годы! И все остальное. Почему он взял над тобой шефство. Почему вы, бля*дь, были так близки, и другие секреты, ты нихрена не хочешь рассказывать!
Я ненавижу себя. Ненавижу за то, что плачу, кричу, срываюсь и не могу выговаривать все слова.
Люк прячет руки под бедра, буквально садится на них. Если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что он равнодушный сукин сын, который отказывается смотреть на меня, вместо этого уставившись в пол. Но я знаю его. Я знаю, что если бы он не сел на руки, если бы не прятал от меня глаза, то уже через две секунды навис бы надо мной, пытаясь успокоить. И от этого я еще сильнее реву. Опускаю голову, волосы закрывают мое лицо от него, и тогда он начинает говорить.
— Первое, что ты должна знать, это то, что я влюблен в тебя, Эвери.
Он меня любит.
Мир перестает вращаться. Мое дыхание останавливается. Все вокруг просто… останавливается. Мне нужно поднять голову, посмотреть ему в глаза. Увидеть ответ на его лице. Если его вид соответствует тем словам, которые он говорит, тому тону, каким он их произносит, то моя душа моментально окажется в огне без надежды на спасение. Люк сидит неподвижно, пока я прихожу в себя, пытаясь вспомнить, как дышать. Он меня любит? Боже мой. Как мне с этим справиться?
— Вторая, что ты должна знать, это… — Стул скрипит под Люком. — Тебе было четырнадцать. Ты не разговаривала уже пять дней. Доктора были этим обеспокоены, а твоей матери не было никакого дела, она даже не заходила к тебе в комнату проверить как ты. Мой напарник и я пришли в дом, чтобы узнать кое-какие подробности у твоей мамы, но я чувствовал… Я не мог просто переступить порог вашего дома. Хлоя отвела меня подальше, на улицу, и сказала, что возьмет все на себя. Я сидел на заднем дворе, прямо на лужайке перед домом, один, и плакал. Но вдруг ты… Ты пришла ко мне и села рядом. Я был в шоке.