Он пододвинул Дженни кресло, и она села. Мэри протянула ему куклу.
— Это моя самая любимая кукла. Если бы у меня было королевство, я бы сделала ее королевой. Она герцогиня. Видите, она одета, как герцогиня, правда? Я взяла ее с собой, чтобы показать дедушке и бабушке.
— Отличная кукла, — сказал Роджер. — Может быть, ты посадишь ее куда-нибудь?
— Она сядет поближе к огоньку. Она замерзла.
Робин молча протянул ему книгу.
— Что это за книжка, Робин?
— Головоломки, — сказал мальчик.
Роджер наклонился, чтобы получше разглядеть.
— Иди сюда, садись, — Роджер присел на кушетку и усадил Робина себе на колени, стараясь по возможности оберегать ушибленные ребра.
— Тут нужно дорисовать до конца, — объяснил Робин.
Роджер перелистал несколько страниц. На каждой был рисунок — либо незаконченный, либо намеренно запутанный. Некоторые рисунки казались просто сплетением каких-то линий, а картинка выявлялась, если заштриховать отдельные ее части; на других рисунках нужно было соединить сплошной линией перенумерованные точки; на одном из рисунков были изображены четыре лица, разрезанные пополам, и все половинки были перепутаны между собой.
— Я некоторые картинки уже сделал, — сказал Робин. — Одну картинку я испортил, но она у меня карандашом, можно взять резинку и стереть.
— Правильно.
— Теперь мне хочется сделать вот эту, — сказал Робин.
Он показал Роджеру картинку, на которой маленький мальчик, лукаво улыбаясь, держал в руках какой-то непонятный предмет, состоявший из точек, обозначенных цифрами.
— Прекрасно, сделай эту, — сказал Роджер. — Обведи карандашом все точки. Я сейчас разыщу тебе карандаш, если у тебя нет.
— У меня есть. Вот.
— Отлично, давай сделай эту картинку. Соедини все точки линией. Начинай вот отсюда — от цифры один, потом сюда, видишь, два, отсюда к трем…
— Я не понимаю, как это делать, — сказал Робин.
— Он еще не умеет считать, — заметила Дженни со своего кресла возле печки.
— Герцогиня его научит, — сказала Мэри. — Она знает цифры. Она все знает.
— Он сумеет это сделать, если ему написать порядок цифр на бумажке, — сказала Дженни. — Он будет смотреть на бумажку и сделает все правильно.
— Великолепно, — сказал Роджер. — Вот здесь проставлены цифры от одного до двадцати трех. Сейчас я напишу их все по порядку. — Он поднял валявшуюся на полу газету и на полях написал колонку цифр. — А здесь тоже от единицы до двадцати трех. Ты смотри сюда, потом ищи такую же цифру на картинке и соединяй эти цифры карандашом, и тогда мы увидим, что этот мальчик несет в руках.
— Хорошо, — сказал Робин. — Мне подарили эту книжку на рождество. Я получил много больших подарков и много маленьких. Это маленький подарок, но я ее очень люблю.
— Все большие подарки запакованы, — сказала Мэри. — А эти мы взяли с собой в дорогу.
Робин устроился в углу кушетки, приткнул книжку к изголовью и не спеша, пользуясь списком Роджера, начал соединять цифры, проводя карандашом линии. Мэри причесывала свою герцогиню. Роджер получил возможность переключить внимание на Дженни.
— Итак? — сказал он и пересел на край кушетки, поближе к ее креслу.
— Что, итак?
— Вы куда-то собрались. Я слышу про упакованные игрушки в дорогу. Едете отдохнуть?
— Так тоже можно это назвать. — Голос ее звучал бесцветно, почти угрюмо.
Роджер заметил, что она бледна и под глазами у нее темные круги.
— А вы как бы это назвали? — спросил он.
— О, я, конечно, могу назвать это отдыхом. Поражение тоже ведь своего рода отдых, не так ли? Окончательное, полное поражение. За которым следует нескончаемый отдых. Если только человек его выдерживает.
— В чем же вы потерпели поражение? — спросил он. — Скажите мне.
Она отвела глаза.
— Вы что — в самом деле не догадываетесь?
— Конечно, догадываюсь. В браке.
Она кивнула.
— Я убежала от него. Я никогда не возвращусь обратно.
— Рад за вас.
Она обернулась и поглядела на него почти гневно.
— Вам легко говорить. Перед вами не стоит таких проблем.
— Вы неправы. Вы должны были бы сказать, что мне не дозволено заниматься этими проблемами. Вы же знаете, что я с радостью разделил бы с вами все.
Она помолчала, потом спросила:
— Вы это серьезно говорите?
— Вы получили мое письмо, разве нет?
Она снова кивнула.
— Должно быть, поэтому я и пришла сюда.
— Ну вот видите.
— Но я подумала, — сказала она, осторожно выбирая слова, — что ваше письмо написано под влиянием минуты. В три часа пополуночи могут иногда появляться такие настроения.