В комнате Антон сбросил летние сандалии, которые заменяли тапочки, взобрался на валик папиного мягкого кресла и, дотянувшись до репродуктора, повернул пятиугольную металлическую кнопку в центре черного круга. Кнопка была залеплена оранжевым пластилином.
Папа и дедушка хвалили его за выдумку. Ведь оранжевое пятнышко было носом, два исчезнувших зеленых — глазами, и получалось: не черный репродуктор говорит, а голова. Буфет — туловище. Такой великан, неподвижный, но говорящий.
«Да, Антон, — торжественно возвещал дедушка. — В каждой из окружающих нас вещей нужно видеть ее живую душу». Взрослые иногда выражались очень туманно. Ну, с репродуктором ясно, он говорит человеческим голосом. А в громоздком комоде, который у бабы Лены в комнате, какая душа? «В каждой вещи, — настаивал дедушка. — Ведь мастер, который ее делал, вложил в нее кусочек своей души». Тут и вовсе получалась путаница. Не душа вещи, а душа изготовившего ее мастера. Даже не душа — кусочек.
И вот мама затеяла уборку и — чем они ей помешали? — сковырнула зеленые пластилиновые глаза. А оранжевый нос остался. Антон надеялся, дедушка и папа огорчатся, осудят маму. Ведь им так нравилась его фантазия. Однако они даже не заметили ничего.
Из репродуктора неслось ритмичное, как удар капель о раковину, постукивание. Антон представил приближающуюся там, на радио, к микрофону женщину на каблуках. Потом раздался шорох и щелчок, и мужской — это Антона неизменно удивляло: приближалась женщина, а говорил мужчина — мужской голос объявил:
— Передаем сводку новостей.
Антон раздвинул занавески и зажмурился от голубоватого резкого света. В окне изредка мелькали ноги прохожих. Если прохожий был низенького роста, в поле зрения попадали его сумка или портфель.
— Осенние заботы животноводов, — оповестил диктор. Сделал паузу и продолжил: — Передовые хозяйства Украины успешно готовятся к зимовке скота. Запасают корма, ремонтируют помещения и механизмы на фермах…
Тут Антон вспомнил, что не выполнил еще одного дела — не пожелал доброго утра дедушке и бабе Тане.
Стена возле двери в их комнату выложена белыми прямоугольными плитками, гладкими и блестящими. Внутри, за изразцами, — печка. Ею давно уже не пользовались, но массивную чугунную заслонку Антон с папой совсем недавно открывали. Перекинули металлическую щеколдочку-засов направо — и… Что там было? Черно, пусто, пахло чуть горьковато. Антон отважился подуть в дыру. Дыхание пропадало безвозвратно, беззвучно…
Антон и сейчас присел перед заслонкой. Потрогал щеколду. Ощутил тревожное замирание в груди.
Дедушка с бабушкой пили кофе. Посреди стола — тарелка с гренками. В специальных рюмочках — яичная скорлупа, отверстия на макушках зубчато скалятся.
У них был не репродуктор, а радиоприемник со множеством программ. Покрыт кружевной салфеткой, стоит на угольно-черном пианино. Глазок мерцает драгоценным рубином.
Гремел марш.
— Позавтракай с нами, — предложил дедушка.
— Спасибо. Не хочу.
Антон прошелся по комнате, взглянул на барометр за книжным шкафом. Тоненькая золотая стрелка колеблется от слова «буря» до «великой суши» — так раньше называли засуху. А между ними: «великий дождь», «дождь», жирно написанное «переменно», затем «ясно» и просто «хорошая погода».
Антон выбегал во двор и предрекал: будет дождь. Все сразу начинали задирать головы, смотреть на небо. А на небе — ни облачка. И как бы над Антоном ни насмехались, он упрямо твердил: «будет». И ночью действительно начинался дождь. Больше других наскакивал Сашка: «Да так каждый может. Будет — и рано или поздно будет». — «Там машинка, механизм, — горячился Антон. — Это научное предсказание».
Сейчас стрелка замерла на «переменно».
Антон, хотя это и запрещалось, стукнул ногтем в стекло. Стрелка двинулась к «дождю». Эксперимент, увы, говорил в пользу Сашки: если при помощи щелчка можно менять прогноз — какая же тут наука?
— Ты что там, Антон? — спросила бабушка. По каким-то одним им известным признакам взрослые всегда распознавали, что он напроказничал или собирается это сделать.
— Я погоду смотрю. Папа со мной в зоопарк обещал пойти, — отдергивая руку, схитрил Антон.
Дедушка перестал жевать, поправил очки и узел галстука под салфеткой.