— Ты куда? — окликнул ее Антон.
— За хлебом, милый.
Полина заметно упарилась, а домой ее все не звали. Угроза окончания веселья нависла над ними, как туча.
— Может, в лапту? — предложила Юлька и скорей побежала за мячом: у нее был отличный резиновый, наполовину красный, наполовину синий. Антона попросили принести из дома мел, чтобы расчертить площадку.
После яркого дневного света он двигался в полутьме коридора почти на ощупь. Закричал еще из закутка:
— Мам, мам, дай мел! — И застыл на пороге. Хотя в комнате было светлей, показалось, что зрение окончательно ему изменило. Он напряг глаза.
— Ты что, не узнал меня, Антон? — спросила женщина, сидевшая на тахте, и по звуку ее голоса и требовательной интонации, которая так мало сочеталась с привычкой домашней обстановкой, Антон понял, что зрение ни при чем.
— Узнал, — сказал он, только теперь по-настоящему испугавшись и лихорадочно соображая, чем вызван ее приход.
— Антонина Ивановна проходила мимо и решила к нам заглянуть, — угадала его мысли мама.
— А почему не заглянуть? — подхватила Антонина Ивановна. — Мы ведь с тобой почти тезки. Ты Антон. Я Антонина… Ивановна, — помедлив, прибавила она. На Антонине Ивановне было ее обычное платье цвета томатного сока с узеньким пояском. Антон бы наверняка заметил, если бы она проходила через двор.
— Антонину Ивановну интересует, как живут ее ученики, — объяснила мама.
— Да, — обиженно — или это только показалось Антону? — вставила Антонина Ивановна и села поудобней. Тахта заскрипела. — Я сейчас хвалила тебя за прилежание. За то, что стараешься.
Зрение почти вернулось. Антон увидел: клеенчатый сантиметр перекинут через мамину шею, как хомутик. На коленях лежит отрез черного материала.
— Я вообще-то за мелом пришел, — сообщил он. — Мы в лапту хотим играть…
— Ты что, из школы не можешь принести? — скрипуче засмеялась Антонина Ивановна. Он не понял, шутит она или нет. И вообще не знал, как себя держать.
— На, возьми. — Мама протянула кусочек мела.
Антон переминался с ноги на ногу.
— Беги играй, — разрешила Антонина Ивановна. — Да смотри, не забудь пересказ приготовить. Я спрошу тебя завтра.
— Да ты чего испугался, глупенький? — улыбнулась мама. — Антонина Ивановна шутит.
— С чего вы взяли? — снова обижаясь, возразила Антонина Ивановна. — Спрошу. Так что подготовься. Уже у всех по одной оценке, а тебя я еще ни разу не вызывала.
В коридоре Антона поджидал дедушка. Он извлек из кармана большие круглые часы с ремешком-петелькой:
— Ровно через пять минут я тебя жду.
Девчонки позабыли про лапту, играли в штандар. Красивое, нарядное, прыгающее, как мяч, слово. И игра хорошая. «Штандар!» — кричит водящий и подбрасывает мяч, а все разбегаются. Водящий ловит мяч и снова кричит. Все застывают на месте, а он метит в того, кто ближе. Антон побегал, увертываясь от мяча, даже поймал его два раза, запасся форой, но тут тетя Жанна вспомнила о Полине, позвала ее, и он тоже вернулся домой.
Мама была в комнате одна. Сидела все с тем же черным отрезом.
— Мам… А Антонина Ивановна? — Он сопроводил вопрос движением руки в сторону коридора и входной двери. — Чего она приходила?
— Тебя хвалила, — не сразу ответила мама. — За то, что ты начитанный, вежливый. Но тебе внимания не хватает. Рассеянный, постоянно отвлекаешься…
Из закутка раздалось покашливание дедушки. Он был в брезентовом черном дождевике, в руке держал, трость.
— Иди, — сказала мама. — Это за тобой.
Они вышли через парадный сумеречный ход. На площадке под лестницей темнел огромный, сколоченный из грубых досок ящик с песком. Зимой дворники посыпали им улицу — чтобы прохожие не поскользнулись. На свежем снегу песок рыжел, как ржавчина. Это прежде, когда к прохожим относились гораздо менее заботливо, баба Лена упала в гололед и сломала ногу. С тех пор носила высокий, на шнуровке ботинок. Возможно, именно этот печальный случай заставил дворников призадуматься и принять меры.
— А к нам учительница Антонина Ивановна приходила, — решил удивить дедушку Антон.
Информация ожидаемого эффекта не произвела.
— Вполне естественно, — заговорил дедушка. — И баба Лена, когда работала преподавателем, всегда знакомилась с семьями учеников. И они, бывало, к нам приходили. Особенно если чего-нибудь не понимали. Что же Антонина Ивановна тебе говорила?
— Что я хорошо учусь. Но что я невнимательный. Что завтра меня спросит.