Дедушка привычным движением извлек часы.
— Вот мы и поговорили. Однако теперь, боюсь… боюсь, назад к обещанному времени нам не успеть.
— Деда Митя, давай не пойдем в музей… — торопясь воспользоваться кратким мигом возникшего между ними сближения, попросил Антон. — Погуляем… А может, в зоомагазин? — отважился он.
— Да? — не очень уверенно, что с ним случалось крайне редко, вымолвил дедушка.
— Да, да! — предпринял отчаянную попытку Антон. — Только посмотрим, есть ли меченосцы…
Все давно было решено: и какой аквариум, и какие рыбки. Большой негде поставить. Папа предлагал в мастерской, Антон уклонялся. В мастерскую то можно входить, то нельзя… Маленький аквариум — тоже плохо. Некрасиво, и рыбкам тесно. Сошлись на среднем. А место — на мамином туалетном столике, ближе к стене. Мама дала согласие. Гроты и всякие прочие декоративные украшения не нужны. Ограничиться растениями: валлиснерией, кабомбой, водяным папоротником…
Рыбок тоже долго выбирали. Сперва они с папой хотели петушков. Удивительные создания: вьют гнезда! Но самцы-петушки очень драчливы. Иногда бьются до смертельного исхода. Значит, вместе можно держать пару: самца и самку. А выведутся мальки — все равно передерутся. Дай только подрасти.
Моллиенизии? Черные-пречерные, ходят вверх-вниз, вверх-вниз, как черные молнии. Но моллиенизиям нужно много кислорода, моторчик для подкачки воздуха.
Золотые рыбки тоже красивы, однако слишком уж велики и неповоротливы. И потомства от них ждать долго: пока икру отложат, пока срок подойдет малькам появляться… Антону хотелось, чтоб сразу мальки. И тогда можно будет на законном основании вести переговоры о большом аквариуме. Или о втором, который пусть в мастерской стоит.
А меченосец — рыбка и красивая, и не очень большая, и более-менее мирная. У самцов отросток в виде меча на хвостовом плавнике…
Антон вскочил и понесся к выходу из скверика. А дедушка так медленно все делал! Сложил носовой платок, спрятал. Опираясь на трость, брел, утопая в листьях по щиколотку.
Шли тихими переулками, мимо домиков с лепными фасадами; львиные головы, диковинные птицы, человеческие фигуры с кувшинами…
— Изумительная красота, — задирал голову дедушка. — А ты бы не хотел попробовать эти сценки зарисовать? Вон, где атлет останавливает коня… Пришли бы сюда с альбомом, позвали бы папу… Я думаю, папе это было бы очень приятно. А мне было бы приятно, если бы ты вновь начал заниматься музыкой. А какое ты сам будешь получать наслаждение!.. Пришел из школы — и для отдыха, для себя сел и часок поиграл… Три-ти-ти-ти-ти, — замурлыкал дедушка. — Что это за композитор? Какую я сейчас мелодию напел?
— Не знаю, — ответил Антон. — А правда, что наш переулок назван в честь отца или деда Германа?
Дедушка перестал мурлыкать.
— Какого Германа?
— Ну он через дом от нас живет.
— Очень любопытно.
Из тротуаров кое-где, ближе к проезжей части, торчали каменные, похожие на большой «чертов палец» столбики или темные металлические грибы — на шляпке грубоватый узор: полоски, кружочки… Раньше к этим столбикам, наверно, извозчики привязывали лошадей. Сейчас они мешали проходу. А уж ночью и говорить нечего: в темноте можно запросто споткнуться и расквасить нос. Потом началась разрушенная стена, и он успел пробежать немного вдоль ее гребешка, который кое-где порос травой и мхом. Дедушка схватил Антона за руку.
— Почему ты не можешь идти по дороге?
Конечно, он должен был проявлять послушание. Но не повернет же дедушка назад, если они почти пришли. И он успел еще раз наступить на серую замшелую полоску, чуть выступающую над гладким асфальтом.
Перед входом в магазин переминались с ноги на ногу и обшаривали прохожих взглядами хмурые мужчины с потертыми чемоданчиками. Дедушка называл таких темными личностями. Большинство и точно были в черных и серых пальто. Открыть чемоданчики — внутри окажутся банки с пластмассовыми крышками. В банках — рыбки. По две, по три, по шесть.
Однажды Антон был здесь с папой, и какой-то дядька буквально задаром отдавал банку, в которой кишели маленькие моллиенизии. Вряд ли подобный случай повторится. Везет обычно один раз.
В первом зале магазина торговали птицами. В клетках сидели яркие попугайчики, лимонные канарейки, пестрые щеглы. Нестройный гвалт птичьих голосов перекрывало стрекотание кассового аппарата. Дедушка, не любивший шума, страдальчески морщился.