— Нет, что вы, спасибо. Мне работать нужно.
— Я с вас слово беру, что вы к нам придете.
— Обещаю.
Все засуетились, полезли в сумки, чемоданы, начали выкладывать провизию. Такое застолье обожал Косихин. Спортсмены, все из одной команды, одна семья.
— Кто бы мог подумать! — Валович ерошил свои коротко стриженные, мягкие волосы. — Первая регата! Как я об этом мечтал. Слушай, — он посмотрел на Маслова, — а правду говорят, у тебя своя яхта была?
— Правда, — сказал Маслов, — отчим подарил. Я совсем еще мальчишкой был, путешествиями бредил. Книгу о Джошуа Слокэме прочитал, он первый на яхте вокруг света прошел. В одиночку. Потрясающий был мужик. А погиб нелепо. До сих пор никто не знает — как. На знаменитой своей яхте вышел из Бристоля и бесследно пропал в океане.
— А мне родной отец запрещал в спортивную секцию ходить, — сказал Валович. — Во-первых, из-за двоек в школе, а во-вторых, боялся, что утону.
— Ну и как же ты? — спросил Косихин.
— Врал. А он потом узнал и ремнем. Как послушаешь, какие отчимы бывают… А потом куда яхта делась?
— Продали, — ответил Маслов. — Почему?
— Отчим умер. С деньгами трудно стало. Я сперва не хотел, привык к ней, «Торнадо» называлась… Мать у меня очень больная…
На какое-то мгновение Косихин ощутил к Маслову чувство почти родственное. Ведь, черт подери, все они, все четверо, из одного теста. И при всех различиях сейчас вышли на одну стартовую черту. И вместе должны победить.
Повинуясь внезапно нахлынувшему чувству родства, Косихин заговорил о себе. О своем детстве, как ездил к бабушке в деревню, о родителях, которых очень любил, как купили ему к выпускному школьному вечеру первый костюм, о Лене, как познакомился с ней в позапрошлом году на вечере студенческой песни, и о том, какая она у него замечательная.
Косихин говорил искренне и все-таки заранее обдумывал, как лучше сказать, чтобы именно Маслову понравилось, добивался симпатии, понимания с его стороны. На Косихина иногда находило такое, — когда снаружи, как сейчас, в этом купе, и внутри, в душе, устанавливалась одинаковая температура — и тогда он чувствовал ко всем расположение почти сентиментальное и хотел, чтобы такое же расположение почувствовали к нему. Рассказывая о себе, он не то чтобы искал участия, а пытался вызвать чувства общие, объединяющие. И в том, что все ребята внимательно, не перебивая, его слушали, он находил подтверждение своим мыслям о схожести их жизней.
— Знаешь, Леш, — сказал Косихин, — я ведь второй тренировочный захватил. Я всегда два с собой вожу. Он, правда, не новый, но ничего, сойдет. Тебе же не в театр ходить…
И тут в купе вошла Слава. Села, приготовилась слушать. Она была сейчас из другого мира, она была холоднее и нарушала их единство. Еще час назад они бы, наверно, наперебой принялись ухаживать за ней.
— Вы что замолчали, мальчики? — спросила она. — Я помешала?
— Да что ты, — сказал Маслов, — нам без тебя было очень скучно.
Косихину стало обидно.
— Что вы спортсмены, я уже поняла, — сказала Слава. — А какой вид спорта?
— Яхтенный. Первенство ЦС, — сказал Маслов.
Косихин пояснил:
— ЦС — это Центральный совет. Мы соревнуемся с командами из других городов.
— Как интересно! — сказала Слава. — Я бы хотела поболеть за вас. Но я с этим поездом обратно.
— А вы оставайтесь, — предложил Маслов.
— Не могу. Что же, я пассажиров одних отправлю?
— Они маленькие, что ли? — Маслов засмеялся.
— Скажите, а победить трудно? — спросила Слава.
Вопрос этот, она, конечно, должна была адресовать Косихину, по всем данным отвечать должен был он.
— Очень тяжело, — первым успел Маслов, — я вот случай помню. Коля, где это было? В Николаеве, что ли? — Он взглянул на Косихина, не дождался поддержки и продолжал: — Да, в Николаеве…
Косихин смотрел на него, будто видел впервые.
— Извините, — ледяным тоном произнес Косихин. — Мне нужно к тренеру.
Гостиница оказалась той же, в которой останавливались на прошлой регате, — старое здание унылого серого цвета. Новые дома к нему подкрадывались со всех сторон, но вплотную подойти не решались.
Всех поселили на четвертом этаже. Кутузову дали отдельный номер, остальным — двухместные. Комната Маслова и Косихина выходила на солнечную сторону. Переступив порог, Косихин зажмурился от яркого света. Поставил чемодан возле своей кровати, распахнул окно, чтоб выветрился казенный запах, обязательный во всех гостиницах, попил из графина теплой противной воды и после этого вполне ощутил, что обжил помещение.