— Может, рискнем, уйдем в сторону? — спросил Косихин.
Маслов кивнул.
И черт их дернул испытывать судьбу. Понадеялись: вдруг повезет, вдруг заполучат выгодный заход ветра…
А ленинградцы помаленьку продвигались вперед, разрыв увеличивался. Когда Косихин с Масловым отчаялись ждать и взялись за ум, те уже имели приличную фору.
И снова, вместо того чтобы спокойно выбрать верное направление, засуетились — быстрей, быстрей, но на коротких галсах скорости не наберешь. Чем настойчивее они яхту подгоняли, тем упрямей она тормозила движение. Уже и Валович с Цегельником, которые вышли позже них, обогнули последний знак, а они все вымучивали по сантиметру.
На берегу неподвижной группкой ждали Кутузов и ребята. Издали казалось: Билли Бонс с черной повязкой и его пиратская команда.
После ужина Кутузов попросил их заглянуть к нему в номер.
Сели на краешек застеленной желтым одеялом постели. Он не сразу заговорил. Под подбородком желчные складки. И нос с горбинкой стал острей, злей.
— Вы зачем сюда приехали? Загорать? Два здоровых лба, а все дюймовочек из себя строите. Нашли время. Я вам сразу говорю, милые мои: если завтра на тренировке ленинградцев не сделаете, на регату и выходить незачем. Можете паруса себе навесить и лететь отсюда подальше…
Они вышли от тренера очень сосредоточенные, собранные, готовые прямо сейчас, немедленно начать борьбу за победу.
Спустились к завтраку. В ресторане одна за столиком сидела Катя.
— Мальчики, садитесь ко мне!
— Извините, — ответил за двоих Косихин. — Мы с ребятами.
Катя протяжно посмотрела на Маслова.
— А чего? — сказал Маслов. — Какая разница, за каким столом.
Когда Косихин с ребятами, позавтракав, выходили из зала, Маслов все еще сидел с Катей. Она что-то горячо говорила, он внимательно ее слушал.
Поднялись в комнаты, захватили спортивные сумки и спустились вниз. Ждали Маслова.
— Черт его дери! — наконец не выдержал Кутузов. — Коля, сходи, приведи его в чувство.
Косихин заглянул в ресторан. Маслова там не было.
Подождали еще несколько минут.
— Мне кажется, Лев Александрович, — сказал Косихин, — пора собраться и обсудить такое безобразное поведение.
— Коля! — остановил его тренер. Не хотел нервировать ребят перед гонкой. Но Косихина прорвало:
— Все ему позволено! Скоро на голову сядет!
…У входа в эллинги их ждал Маслов. Ребята прошли мимо. Косихин замедлил шаги.
— Почему заставляешь команду ждать? — чувствовалось, спокойствие дается Кутузову с трудом.
— Извините, — сказал Маслов.
— Нет, ты объясни. Ты что, не уважаешь коллектив?
Дальше Косихину задерживаться было неловко, он прошел вперед, но начало ему понравилось. У бона его нагнал Маслов.
— Кутузов на меня набросился, — видимо, ожидая сочувствия, заговорил он. — А знаешь, почему так получилось? Катя просила ей чемоданы вынести. Тяжелые. Они уезжают сегодня. А когда я ей помог, смотрю, вас уже нет. Я в такси — и сюда.
Маслов взглянул на Косихина. Тот знал, что лицо у него в этот момент злое, но менять выражения специально не стал. И Маслов понял, замкнулся, больше не проронил ни слова.
Опять был штиль, светило солнце, но по воде проходила короткая крутая зыбь — предшественница ветреной погоды. Ленинградцы сидели в снаряженной яхте, конечно, поджидали их, но делали вид, что отлаживают руль. Подождите, подождите, голубчики — они приготовили яхту, отдали носовой. Ленинградцы отвалили тотчас вслед.
Рядом лавировали еще несколько яхт, но они следили только за ленинградцами. Маслов старательно работал на шкотах. Задул ветер, ленинградцы замешкались с выбором галса, и Косихин с Масловым сразу их опередили. И дальше все у них получалось лучше, но не было спаянности, лишь ее видимость, будто каждый участвовал в гонке сам по себе.
Они достигли последнего знака и сбавили скорость. Это была победа, но безрадостная. Напрасно Косихин убеждал себя, что выигрыш очень важен, что завтра, на регате, они покажут и не такой класс. Впервые после победы он испытывал разочарование.
Ветерок охлаждал разгоряченное тело. В маленьких волнах словно переливались слитки серебра. Только там, где лежала тень от яхты, вода была спокойной и мрачноватой. Вдалеке, похожие на огромных водомеров, скользили скифы.
Косихин с завистью смотрел на противоположный берег. На желтом песке мельтешили человеческие фигурки — играли в волейбол, выходили из воды, входили в воду, лежащие переворачивались с боку на бок. Даже издали было видно — тела у людей бледные, незагорелые. Еще не успели в этом году как следует погреться на солнце.