Дженива не знала возраста маркиза, но думала, что он немного старше. Очевидно, его внешность — цена, заплаченная за беспорядочную жизнь…
Талия еще раз посмотрела на портрет, затем закрыла медальон.
— Вероятно, вы оба полагаете, что уже достаточно взрослые и умеете избегать ошибок, но это не так. Перед вами целая жизнь. Пожалуйста, выбирайте правильную дорогу.
Дженива догадывалась, что имеет в виду Талия, и поэтому постаралась отвлечь ее внимание на другие фигурки. Что же, однако, собирается делать Талия, чтобы осуществить свой замысел? Дженива сказала себе, что ей нельзя попадаться в ловушку. Все, что требовалось, чтобы избежать ее, — это поощрять открытые споры и ссоры, и, судя по их стычке внизу, это было легко устроить.
Скоро вертеп приобрел тот вид, который обычно имел в ее семье тринадцатого декабря: полуразвалившийся хлев с домашними животными в пещере и вокруг нее. На дальнем конце каминной полки Иосиф и Мария на ослике направлялись в Вифлеем.
Правда, было кое-что смущавшее ее мачеху Эстер. В вертепе находились сразу две Марии: одна беременная, с большим животом, сидела на ослике, другая, с тоненькой фигурой, стояла на коленях перед яслями. Джениве всегда нравилось это волшебное превращение в канун Рождества, но Эстер, поджав губы, заявила, что такую явно «плодоносящую» Божью Мать нельзя показывать ее внукам.
На это отец Дженивы не сказал ни слова.
Но Талия сказала только:
— Как, должно быть, тяжело путешествовать в таком состоянии! И какое счастье, что я не святая, от них так много требуется…
Дженива усмехнулась.
— Остались еще неразвернутые фигурки. — Талия возилась с ящиком, и Дженива вспомнила, как трудно откладывать это удовольствие. Слава Богу, теперь в этом не было необходимости, на следующий день наступал канун Рождества.
— Если вы достанете остальные, — сказала она, — мы сможем расставить их на каминной полке — пусть подождут там.
Талия запустила руку в ящик и протянула Джениве пастухов, ангелов и еще несколько фигурок.
— Мои родители купили вертеп в Неаполе, как раз перед моим рождением. — Дженива рада была поговорить о том, что это все значило для нее. — Отец всегда шутил, что если бы я поторопилась немного, меня могли бы назвать Неаполией.
— Но ваше имя намного красивее, дорогая!
— Может быть, поэтому я и не торопилась. Так вот, когда я родилась, один из матросов вырезал ягненка для сцены Рождества, и это стало традицией, каждый год в канун Рождества отец добавлял какое-нибудь животное. — Дженива вовремя спохватилась и не сказала, что это был подарок на день рождения. Меньше всего она нуждалась во внимании, которое это совпадение могло привлечь к ней. — Со временем фигурки становились все более и более странными. Как моя мама смеялась над тигром! А вот этот, — Дженива показала на яркого китайского дракона, — был изготовлен перед тем, как она умерла. Говорят, китайский дракон приносит большое счастье…
Талия погладила ее по плечу:
— Твоя мать счастлива там, на небесах, дорогая, и она сейчас смотрит на тебя.
Дженива улыбнулась. Хотела бы она знать, что думает о ней Мэри Смит. Впрочем, к чему эти мысли — она знала, что ее мать была бы счастлива, если бы ее дорогой Уильям нашел новое утешение.
Когда все животные расположились вокруг пещеры, а пастухи, ангелы и блистательные цари уже стояли наготове в стороне, Талия взяла младенца Иисуса и собиралась положить его в ясли, но Дженива отобрала его и спрятала за стеной хлева вместе с фигуркой стройной матери Марии.
— Иисуса мы достанем только в канун Рождества, — сказала она, вспомнив, как мать говорила ей то же самое. Это уже стало частью ритуала, входившего в традицию.
Талия заглянула в ящик в надежде найти еще что-нибудь интересное и затем закрыла его.
— Что ж, дело сделано. — Она отступила назад и склонила голову набок. — Все выглядит прекрасно. Какая восхитительная традиция! А теперь, дорогая, поскольку тебе необходимо вернуться вниз, ты должна переодеться.
Дженива надеялась, что Талия об этом забудет.
— Я же сказала, Талия, что устала…
— Глупости. Наш мальчик, должно быть, скучает без тебя!
Дженива попробовала спорить, но быстро поняла, что Талия хотя и выглядит утомленной, все же не сможет заснуть в ее присутствии. Из-за того, что их поместили в одну комнату, возникнет немало проблем, но она по крайней мере может оставить Талию одну хотя бы на время.
Как будто специально для того, чтобы окончательно завершить дело, вернулась Реджина и приняла сторону Талии.
Нехотя Дженива позволила обеим женщинам разодеть ее, словно актрису для сцены. Реджина зашла в гардеробную и вернулась с голубым платьем. Дженива носила это платье уже три года, но миссис Римшоу, портниха леди Трейс, самым чудесным образом освежила его вышивкой и мелким жемчугом. Спереди юбка подбиралась, открывая новую нижнюю юбку из белого узорного шелка.