— Вперед к омеле! — раскрывая ворота, позвал Родгар. — В наши просвещенные времена она может убить нас только поцелуями.
Эш ввел Джениву в сад и закрыл за собой ворота.
— Но не забудьте, — добавил он, — что Иисуса Христа предали именно поцелуем.
Глава 28
Дженива ожидала чего-то большего, какой-то вспышки, даже бурной сцены, так ждут грозы, избавляющей от гнетущей духоты. Однако лорд Родгар спокойно отошел от них, уведя с собой мисс Миддлтон и Ормсби, чтобы поболтать с другими гостями.
Она сердито смотрела на Эша, жалея, что не может вытянуть мысли из его головы, как веревку из трюма. Уверенность, что она знает его достаточно хорошо, исчезла. Он оставался загадкой.
Наступало Рождество, время мира и покоя, но Дженива жила среди войн и отлично знала, как безумие проникает в кровь людей. Она видела мужчин, бросавшихся друг на друга просто из-за их национальности, военной формы или имени, как будто ненависть каким-то неведомым образом вспыхивала в их душах.
— Ага, — сказал Эш.
Дженива подняла глаза и увидела, что ветвь омелы, усыпанная ягодами, почти касается ее головы. Она не могла поверить, что маркиз попытается начать свои игры прямо сейчас, и отступила назад.
Он с досадой вздохнул:
— Я ведь предупреждал, чтобы вы не вмешивались.
— А как я могла сдержаться? Он срезал ветку и протянул ей:
— Позвольте мне по крайней мере вооружить вас. Я уверен, вы уже знаете мои слабости.
Она осторожно, чтобы не стряхнуть ягоды, положила ветку в корзину.
— Если это будет в моих силах, я никогда не причиню вам зла, Эш. Пожалуйста, поверьте мне.
— Но наилучшие намерения могут оказаться гибельными.
Он встал на лесенку, прислоненную к дереву, чтобы безжалостно собрать ягоды.
— Это растение, как вы знаете, паразит, оно живет за счет дерева. Если позволить, оно вытянет из него всю жизнь и таким образом само погибнет. Очень глупое растение.
— Назовите мне умное.
Маркиз с удивлением посмотрел на нее и рассмеялся.
— Вы никогда не оставите без внимания ни одной моей глупости, не так ли, Дженива?
Ей хотелось отделаться шуткой, однако она сказала:
— Возможно, но это не главная моя цель.
Срезав последнюю ветку омелы, маркиз спустился на землю.
— Даю пенни за ваши мысли.
— Гинею. Нет, десять.
— Согласен.
Она взглянула на него, затем оглядела окутанный сумеречным туманом сад, где ясно слышались голоса и смех, но где все, кроме стоявшего рядом Эша, казались ей призраками.
— Я чувствую себя так, будто стою на грани чего-то запретного и едва не падаю. Я даже не знаю, что там дальше, за этой гранью. — Она скорчила гримасу. — Хотя… эти размышления не стоят и пенни.
Его взгляд сделался серьезным.
— Я понимаю, что вы подразумеваете под гранью. Иногда у меня тоже возникает ощущение, будто я живу на лезвии кинжала.
Она вздрогнула.
— Нет, у меня не так. Для меня опасность находится за этой гранью. Часто все застилает туман, и непонятно, с какой стороны благополучие, а с какой опасность.
— Но всегда ли нам хочется благополучия?
— Ах вот что… — Она вздохнула, наконец поняв причину своего смятения. — Нет, не всегда. Кажется ненормальным не желать благополучия, но именно на этой грани все и происходит. Это место, где все меняется — и решение, и поступок, и созидание. Это рождение и смерть. Впрочем, разве не каждый из нас живет на грани?
— Вероятно, мудрые люди стараются избегать этого.
— Значит, я не такая умная, — прошептала она.
— Как и я. Вот только не думаю, что это надо воспринимать столь трагически, человек может находиться на грани, даже живя в комнате и изучая звезды, как Галилей.
Дженива повернулась к нему, удивленная этим разговором и особенно тем, что маркиз понял ее тревожные мысли, непонятные ей самой.
— Да, может. В какую-то минуту меня испугало, что мне снова придется путешествовать или умереть.
— Одной комнаты и идеи будет вполне достаточно для спокойной жизни. Слава Богу, наконец-то все уходят, — сказал он и, взяв корзину, повел ее в другой конец сада.
— Для вас? — спросила она.
— Я вынужден идти по лезвию ножа через множество комнат — такова моя участь. Должен признаться, что часто я получаю удовольствие от опасности.
— Я тоже. Я получала удовольствие от своего образа жизни, несмотря на лишения, войны, и моя теперешняя жизнь кажется мне скучной.
— В самом деле? — недоверчиво спросил маркиз, и она рассмеялась.
— Признаюсь, к последним нескольким дням это не относится.
— Вот и прекрасно. Кроме всего прочего, я не хотел бы показаться вам скучным.
— Мне надо найти этот край, — задумчиво сказала Дженива не столько ему, сколько себе, — чтобы делать что-то полезное и видеть ощутимые результаты.
— Изумительная логика. — Сейчас в этих словах не было язвительности.