— А у меня та брошка, которую я присмотрела в Гостином дворе… И как ее светлость об этом не забыла?
— И денег в этом году положили больше, чем обычно…
— Их светлости всегда думают о нас, — добавил кто-то из охранников, разглядывая новую пару кожаных перчаток. — Впору, словно на мою руку шили!
Мы одаривали каждого и для каждого старались найти приятные и теплые, а не общие слова. Матушка приобняла одну из горничных и едва заметно вложила ей в руку какой-то маленький предмет.
— Это для вашей старшей дочери, — шепнула она. — Я слышала, она делает успехи в музыке. Пригласите ее ко мне. Быть может, получится показать ее моему знакомому маэстро из филармонии…
— Конечно, ваша светлость. Вы так добры…
После того как мы завершили раздачу подарков слугам, настал черед нашей семьи обмениваться дарами. У нас не было принято дарить друг другу дорогие подарки — это был скорее символический обмен, стоимость не должна была превышать те, что мы дарили слугам.
Я вручил Тане небольшую коробочку с серебряным кулоном, который заранее заказал по каталогу у Фаберже. Она вскрикнула от восторга и тут же надела его.
— Спасибо, Алексей! Он просто чудесный!
Родителям я подарил старинные книги, купленные в антикварной лавке — отец давно искал этот сборник стихов, а мать обожала альбомы художников. Виктору достался набор винных бокалов ручной работы, который он оценил сдержанным, но довольным кивком.
А затем все пошли завтракать — тоже вместе со слугами.
Фуршет был накрыт в гостиной. На длинных столах стояли блюда с пирогами, паштетами, свежими фруктами и сладостями, самовары с горячим чаем, кофейники. В углу разожгли камин, и дрова весело потрескивали. Разговоры, смех и звон посуды создавали уютную атмосферу, пронизанную теплом и радостью настоящего праздника.
Я украдкой посмотрел на Таню. Ее глаза светились счастьем. И в этот момент я почувствовал, что никакие заговоры, интриги и напряженные дни не смогут отнять у нас эту драгоценную возможность быть вместе, в окружении тех, кого мы любим.
— Не успел закончиться завтрак, а уже пора готовиться к обеду, — вздохнул Виктор. — Тебе понравился мой подарок?
— Как может не понравиться Макиавелли? — отозвался я. — Это вечная классика.
— Ты стал слишком близок ко двору, Алексей. Надеюсь, «Государь» поможет тебе ориентироваться в этом змеином клубке.
Ах, если бы одна книга и правда могла помочь. Но трактат все равно достоин внимания. Пожалуй, нет ни одного аристократа, который бы его не читал.
Слуги тем временем разошлись по своим делам: некоторых мы отпустили, а остальных собирались отправить по домам после обеда. С нами должны был остаться лишь те, кто проживал в особняке — как правило, это были люди несемейные.
— Хуже всего то, что на обед завалятся Сиверсы, — продолжал ворчать брат. — И не выгонишь — родственники!
— Ничего, потерпим.
— Лишь бы они не попросились к нам постояльцами. Наверняка начнут кудахтать по поводу того, что из-за императорского бала жилье подорожало и все в таком духе.
— Ладно тебе, Вик, — отозвался я. — На пару-тройку дней их можно поселить.
Брат нахмурился.
— Ты слишком давно с ними виделся, Лёш. Они невыносимы настолько, что три дня с ними под одной крышей — пытка, которую должны взять на вооружение в казематах Петропавловки.
Сиверсы и правда были нам родней. Старшая сестра отца, Маргарита, вышла за Вольдемара Сиверса, представителя старого ревельского рода. Все это время, уже лет тридцать, они жили в Ревеле в Эстляндской губернии и нечасто появлялись в столице.
Слуги вовсю готовили столовую. Комната сияла в свете многочисленных хрустальных люстр, праздничные белые скатерти дополняли картину торжества. Лакеи ловко расставляли сервизы, бокалы, серебряные приборы, а Аграфена внимательно раскладывала карточки.
Когда в доме появились первые гости, наша семья уже ждала их в первой гостиной. И, разумеется, первыми явились Сиверсы — за двадцать минут до назначенного времени, что уже само по себе было плевком в наше гостеприимство. Впрочем, они явно об этом не беспокоились.
— Бароны Вольдемар и Маргарита Сиверс с дочерьми! — сухо объявила Аграфена, и мы поднялись навстречу родне.
— Иоанн!
Баронесса, позабыв о приличиях и не удосужившись сделать реверанс перед вышестоящими по титулу, сразу же направилась к моему отцу.