— Ваше сиятельство, здесь точно имеет место какая-то ошибка, — сказала девушка, стараясь сохранить достоинство. — Мы всегда относились к вам с уважением. Я не понимаю, в чем вы меня обвиняете…
— Не понимаете? — переспросил Шувалов, сжав кулаки. — А я всё понял. Стоило появиться более выгодному кандидату, как вы тут же списали меня со счетов.
Ида вспыхнула.
— Это ложь! — воскликнула она. — Я никому не давала повода…
— Никому? — язвительно переспросил Дмитрий. — А как насчёт нашего милого танца на прошлом балу? А теперь, выходит, мазурка, которую вы мне обещали, уже занята?
Он резко оборвал свою тираду, заметив меня. Толпа отступила, пропуская меня вперёд. Я остановился, холодно глядя на Шувалова.
— Ваше сиятельство, — произнёс я медленно, с расстановкой. — Не находите ли вы, что ваша несдержанность неуместна на этом мероприятии?
Шувалов расплылся в кривой ухмылке.
— А вот и тот, ради которого меня отправили в утиль, — усмехнулся он, оглядывая меня оценивающим взглядом. — Они и вас успели обмануть, Алексей Иоаннович?
— Не понимаю, о чем вы.
— О, я охотно расскажу. Боюсь, вы еще не понимаете, с кем связались…
Глава 5
Шум в зале нарастал. Теперь внимание гостей было приковано к неожиданному скандалу. Граф Шувалов стоял перед Юсуповыми, сжимая в руках сложенный лист бумаги, и его голос звучал отчетливо даже в этом гуле.
— Ида Феликсовна, — говорил он с едва сдерживаемым негодованием, — вы нарушили свое обещание! В письме вы ясно дали мне понять, что мазурка и котильон на этом балу будут моими. А теперь, когда я подошел за своим танцем, вы вдруг делаете вид, что ничего не было!
Его тон был слишком громким, слишком резким для светского бала. Вокруг уже собрались зеваки, кто-то перешептывался:
— Что случилось? Опять какой-то любовный скандал?
— Ах, эти Шуваловы! Вечно у них какие-то драмы.
— Но с Юсуповыми? Неужели она действительно дала обещание, а теперь отказывает?
— Посмотрим, что скажет сама княжна…
Ида резко обернулась к Шувалову — атласная юбка взметнулась, несколько цветков выпали из венка, из-под подола показались украшенные сверкающими камнями туфельки. Она смотрела на графа с искренним удивлением.
— Прошу прощения, ваше сиятельство, но вы точно с кем-то меня перепутали, — ее голос был спокоен, но в глазах мелькнуло раздражение. — Я не припомню, чтобы обещала вам два танца на Рождественском балу. Кроме того, я не писала вам писем.
Шувалов с торжеством развернул лист.
— Ах, так? Тогда, может быть, вы не узнаете это письмо? Одно из нескольких, к слову! Позвольте, я процитирую… — он прочистил горло. — Дрогой Дмитрий Борисович, я безмерно признательна вам за подарок. Клубника из вашей оранжереи невероятно вкусна! Отвечая на ваше предложение, могу вас заверить, что оставлю за вами котильон и мазурку на императорском балу по случаю Рождества…
— А клубнику он нам и правда отправлял, — тихо заметил Феликс.
Ида нахмурилась и протянула руку за письмом.
— Позвольте взглянуть. — Она изучила его несколько секунд, затем подняла глаза. — Это не моя рука. Почерк действительно похож, но не мой. Кроме того, письмо написано перьевой ручкой, а я ими не пользуюсь. Это какой-то нелепый розыгрыш.
Феликс забрал письмо у сестры и сам его внимательно осмотрел.
— Она права, Дмитрий Борисович, — заключил он. — Это не ее почерк. Кто-то очень старался подделать его и даже преуспел, но… Нет, моя сестра пишет не столь размашисто и иначе выводит некоторые буквы.
Лицо Шувалова побледнело от злости и смущения. Очевидно, он чувствовал себя глупо, но признавать свою оплошность не собирался.
Но в этот момент раздался новый голос:
— Что здесь происходит?
Гости расступились перед великой княжной Софией, сестрой императора. В серебристом платье с жемчугами, с высоко поднятой головой, она напоминала грозную царицу — лишь венок придавал ей мягкости. Гости склонились в поклоне.
— Господа, объяснитесь, — потребовала девушка. — По какой причине вы нарушаете порядок на празднике?
Ида шагнула вперед и, присев в еще одном реверансе, обратилась к великой княжне:
— Ваше императорское высочество, похоже, имел место неприятный розыгрыш. Кто-то решил разыграть графа Шувалова, заставив его поверить в поддельное письмо.